Да, я Барак из рода Ит-Барак,

Бессмертного в былые времена,

От волшебного сокола мы родились,

Мы умели петь и воевать, любить и говорить

И не могли лишиться жизни.

Да, я Барак из рода Бараков,

Мне больше тысячи лет,

Я питался черным жемчугом

и женился на девушках из рода людей,

Я правил своим миром,

как могущественный владетель,

И я пел беззаботно, словно ангел.

Это песнь рода Бараков,

Честное слово, ему уже больше тысячи лет.

Но китайское заклятие погубило нас,

Превратило в безродных дворняг,

А Собачье Королевство пропало

среди зыбучих песков и болот,

Мы больше не пели, только лаяли,

Передвигались на четырех лапах, вместо двух.

И теперь мы ходим на четырех лапах вместо двух.

Потом настал черед медведя Пса, и он тоже встал на задние лапы, а передние скрестил на груди, как записной школьный оратор на диспуте. Он заговорил на чистейшем человеческом языке, и голос его напоминал голос Гаруна, так что Лука чуть не свалился с ног, когда его услышал. Никтопапа поддержал его, вовремя протянув руку помощи, точь-в-точь как это сделал бы настоящий Рашид Халифа.

— О мой крошечный избавитель, — провозгласил медведь в самых изысканных выражениях, но, как заметил Лука, слегка дрожащим голосом. — О несравненный юный заклинатель, знай, что я не всегда пребывал в таком виде, в каком ты зришь меня теперь. Нет, я был могучим властелином одной, хм, северной страны, где растут дремучие леса и лежат глубокие снега, укрытой от мира кольцом высоких гор. И звали меня тогда не Пес, а, хм, Арта-Шастра, князь Кафский. В этой замечательной холодной стране мы плясали, чтобы согреться, и наши танцы вошли в легенду. Наши прыжки и скачки, повороты и пируэты закручивали воздух в блестящие серебряные и золотые нити, и это принесло нам богатство и славу. Да! Вращение и кружение доставляло нам несказанное удовольствие, и мы гордо выступали, кружась и вращаясь, и наша страна была чудом из чудес, а наши одежды сверкали, как солнце. — По мере рассказа голос его окреп, словно он сам поверил в собственную историю. — Вот так мы благоденствовали, — продолжал он, — но это вызвало зависть у наших соседей. И один из них, огромный колдун с птичьей головой по имени, — тут медведь Пес снова запнулся, — по имени… ах да, Булбул-Дэв, великан-людоед, король Восточных Земель, который пел как соловей, но танцевал как последний увалень, исходил самой черной завистью. Он напал на нас во главе несметного войска великанов, называемого… ах да, Тридцать Птиц, тьма чудовищных тварей с огромными клювами и пятнистыми телами. И мы, сияющий и танцующий народ, оказались слишком доверчивыми и наивными, чтобы оказать им достойное сопротивление. Однако мы проявили стойкость и не выдали врагу секреты нашего танца. Нет и нет! — Голос медведя зазвенел от волнения, и он заторопился довести рассказ до конца: — Когда эти проклятые Птицеголовые сообразили, что мы не станем обучать их тому, как закручивать воздух в золотые нити, и ценой жизни сохраним нашу величайшую тайну, они так страшно замахали и захлопали крыльями и заскрежетали и защелкали клювами, что это навело на нее колдовские чары. В считанные мгновения народ страны Каф, раздавленный пронзительными воплями чудовищ, утратил человеческое обличье и превратился в бессловесных животных: ослов, обезьян, муравьедов и, увы, медведей. И Булбул Дэв воскликнул: «Попробуйте теперь исполнить свой золотой танец, придурки! Спляшите свою серебряную джигу! Все, чем вы не поделились с нами, вы утратите навек вместе с человеческим обликом. Вы так и будете пресмыкаться в шкуре животных, если, ха-ха, не сумеете заполучить Огонь Жизни, который вас освободит!» Он, разумеется, имел в виду, что мы попали в безвыходную ловушку и навсегда останемся животными, потому что Огонь Жизни — это просто сказка, и даже в сказках его нельзя добыть. Вот так я и стал медведем — да, конечно, танцующим медведем, но не исполнителем золотого танца! — и в обличье медведя я бродил по миру, пока меня не поймал капитан Ааг и не заставил выступать в цирке, где мы и встретились с тобой, мой юный господин.

Лука подумал, что такую историю мог бы рассказать, например, Гарун, как замечательную сказку из великого Моря Историй. Но рассказ кончился, и Лука почувствовал страшное разочарование.

— Так вы оба люди? — спросил он с сожалением. — Значит, вы на самом деле не мои друзья, Пес с Медведем, а зачарованные принцы в шкурах пса и медведя? Я что, должен теперь называть вас не Пес и Медведь, а Арта-кто-то-там и Барак? Я безумно беспокоюсь за отца, а теперь, выходит, должен еще беспокоиться о том, как вернуть вам обоим прежний облик? Надеюсь, вы помните, что мне всего двенадцать лет!

Медведь снова опустился на все четыре лапы.

— Не беспокойся, — сказал он. — Пока я сохраняю медвежье обличье, ты можешь по-прежнему называть меня Пес.

— Пока я остаюсь собакой, — подхватил пес, — ты можешь называть меня Медведь. Но раз уж мы попали в Волшебный Мир, не худо бы поискать способ снять с нас эти чары.

Никтопапа радостно захлопал в ладоши.

— Замечательно! — воскликнул он. — Отправляемся на поиски Приключения! Ужасно люблю приключения. Да еще в такой компании! Конечно же, мой юный друг, ты тоже отправишься на поиски, правда? Само собой разумеется, — решил он, прежде чем Лука успел хоть слово сказать. — Ты ведь хочешь спасти отца, еще как хочешь. Ты жаждешь, чтобы я, противный Никтопапа, исчез, растаял, а твой папа пришел в себя. Ты ведь хочешь уничтожить меня, сынок? Хочешь, но не знаешь, как это сделать. Хотя на самом деле как раз знаешь. Ты знаешь, как называется то средство, обычное или волшебное, которое поможет тебе достичь желаемого. На случай, если ты забыл, что это такое, тебе только что напомнил об этом твой дружок, говорящий медведь.

— Вы говорите об Огне Жизни, — догадался Лука. — Вы ведь об этом говорите? Об Огне Жизни, что горит на вершине Горы Знания.

— Именно! В яблочко! Прямо в точку! — воскликнул Никтопапа. — Адское Пекло, Пожар Третьей Степени, Самовозгорание, Огонь Огней. Да-да.

Он даже пританцовывал от удовольствия, слегка шаркая ногами и подбрасывая панаму. Лука вынужден был признать, что Рашид Халифа именно так и приплясывал, когда был слишком доволен собой. Но все это выглядит очень странно, если танцор просвечивает насквозь.

— Но ведь это всего лишь сказка, — еле слышно возразил Лука.

— Всего лишь сказка? — откликнулся Никтопапа, похоже в непритворном ужасе. — Просто сказка? Уж не обманывают ли меня мои уши? Да нет же, самонадеянный молокосос, ты не мог ляпнуть такую глупость. В конце концов, ты ведь сам Капелька от Океана Знаний, мелкий Отпрыск-Говорун от Короля Вздора. Ты, как никто другой, должен знать, что человек — это животное, способное рассказывать истории, в которых и проявляется его личность, значимость и порода. Разве крыски могут рассказывать сказки? Могут ли морские свинки описывать картинки? Могут ли бегемоты поведать хоть что-то? Ты не хуже меня знаешь, что они на это не способны. Только человек любит читать и сочинять книги.