А вообще, может такое быть?

Прислушиваюсь к себе, пытаюсь различить незнакомые сигналы.

Звучит это как ужастик категории «Б» – «Нападение костного мозга». Но если мой собственный костный мозг выскребли и заменили чужим, разве это не должно меня изменить? Разве не в костном мозге зарождаются клетки, которые потом разойдутся по кровеносной системе во все части меня? Иными словами, то, из чего я состою, принадлежало кому-то другому. По-моему, это должно изменить вообще все.

Фактически, я теперь на 99,9 процентов состою из кого-то другого. Мне говорят, что это хорошие новости, но откуда такая уверенность? В стенах палаты сложно понять. Может, я теперь стану бить по мячу с ловкостью нагруженной пивом немки. Может, я разучился водить ют или квадроцикл. И что, если мои ноги забыли, как бегать? Вдруг такие вещи хранятся не в голове и не в мышцах, а именно в костном мозге? И опять же… а если все это пустая трата времени, и лейкемия все равно вернется?

В 3:07 я включаю айпад, приглушаю яркость и пускаюсь блуждать по лабиринту блогов и форумов – втайне от маминого всепроникающего надзора. Она похрапывает в кресле и ничего не знает о моем секрете.

Через 0,23 секунды Гугл сообщает, что найдено более 742 миллионов сайтов по запросу «рак». Из них почти 8 миллионов посвящены лейкемии; 6 миллионов – острому миелоидному лейкозу Если набрать в строке поиска «рак статистика выживания», Гугл предложит 18 миллионов сайтов с цифрами, процентами и вероятностями. Они мне больше не нужны: почти всю статистику я знаю наизусть.

В свою очередь, на Ютьюбе по запросу «рак» выскакивает 4,6 миллиона видеороликов. Из них 20 тысяч выложены пациентами, которые перенесли пересадку костного мозга и, как я, валяются в изоляции. Некоторые сейчас тоже не спят. В Перте 3:10, но в Окленде – 7:10, в Вашингтоне – 15:10, а в Дублине – 8:10. Земля продолжает вращаться, и тысячи людей что-то выкладывают на свои каналы, которые я держу в списке закладок. Вышло так, что многих из них я знаю лучше, чем своих друзей, и чувства этих незнакомцев мне понятнее собственных. Иногда кажется, что я вторгаюсь в чужое пространство. Но это меня не останавливает: надев наушники, я просматриваю новые ролики. Отслеживаю ход их лечения, побочные эффекты и достижения. Веду счет их потерям.

За стеной раздается шум смыва воды в туалете.

У нас с новенькой есть хоть что-то общее.

Четырнадцать дней после трансплантации. Я страшнее смерти.

Я, конечно, знал, что лицо у меня опухло от стероидов, но не подозревал, что настолько. Может, конечно, Нина выкрала из ванной старое зеркало и заменила его на сувенир из королевства кривых зеркал. Когда я смотрю на свое отражение, то мне кажется, что моя голова распухла, как исполинский вареник.

И главное, все молчали! Никто не сказал ни слова про вопиющую деформацию моей физиономии. Доктор Анета всего два дня назад сказала, что я красавчик, и я надеялся, что это комплимент, а не ирония. Опять же, Нина всячески со мной любезничала и даже сфотографировала меня на мамин смартфон. Мама отправила фотку моей сестрице, которая, в свою очередь, повесила ее на мою стену в Фейсбуке. Это вызвало двести восторженных отзывов, в том числе в личке. Мне написали даже Клэр Хилл и сама Сиенна Чапман. Последняя написала буквально следующее: «Давай потусим, как вернешься домой», – и кто-кто, а Сиенна не бросает слов на ветер. И что теперь думать: ей правда понравился мой портрет? Или ее ослепила жажда вершить благотворительность, как в «Красавице и чудовище»?

Похоже, что единственный честный комментарий был от Эвана. «Гы, чувак, у тебя жопа вместо рожи. Тебе идет!» Чертов засранец.

Если верить зеркалу, у меня полностью пропала шея. Может, моим немецким донором оказался самый настоящий Август Глуп из «Чарли и шоколадной фабрики»? Или все съеденное мороженое как-то совокупно отложилось во второй подбородок?

По словам врачей, после трансплантации полезно, чтобы «завязался жирок», дескать, это как-то помогает побороть болезнь. Не знаю, правда это или нет. Самооценке это стопудово не помогает. Особенно когда новенькая заглядывает ко мне в палату через окно в двери. А она заглядывает.

По-моему, это нечестно, что ей можно разгуливать по отделению, демонстрируя здоровые волосы, идеальные скулы и единственный подбородок, и что ей разрешают подглядывать за одутловатыми соседями, а я валяюсь тут взаперти, поглощая мороженое и фальшивые комплименты, и чувствую себя распоследним жиртрестом.

Неудивительно, что она не ответила на мою записку. Я стал похож на Джаббу Хатта из «Звездных войн», кому захочется с таким общаться? К тому же, она видела, как я играю с мамой в «крокодила».

Меня вообще-то не должно беспокоить, что она там думает. В конце концов, отеки – штука временная.

Но вдруг она решит, что я правда такой?

– Мам!

– Что?

Я показываю на свое лицо и вопросительно поднимаю брови. Точнее, мне кажется, что я делаю именно это.

– Как думаешь, на что я больше похож: на древесный гриб, на клецку или на пельмень-переросток?

– Так, завязывай с нарциссизмом и марш в кровать. Ты так и не угадал: канделябр или веревка?

– Я не хочу ничего угадывать.

– Правильный ответ – канделябр, – произносит мама и захлопывает коробку с игрой, а потом потягивается и спрашивает: – Не пора ли чайку?

И тут мы одновременно замечаем, что на полу у двери образовался сложенный листок. Я перевожу взгляд на маму.

Она подходит, поднимает листок и принюхивается, будто инфекцию можно распознать по запаху.

– Это от Нины, что ли? Надеюсь, оно не грязное… – она разворачивает лист. Там оказывается компакт-диск.

Я бросаюсь к ней и выхватываю диск из ее рук. От резких движений у меня кружится голова, от удивления подступает паника. Страница пустая. Почему она ничего не написала?..

На обратной стороне диска оказывается надпись синим маркером: «Леди Гага. В палату № 1». Засада! Она не просто думает, что я урод с раздутой башкой. Она решила, что мне нравится девчачья попса! Спасибо, конечно, что не Джастин Бибер.

Может, она вообще решила, что я гей? Не то чтобы это плохо, но все-таки…

– Давай, вставь в ноутбук, – говорит мама, снимая крышку с ведерка мороженого. – Послушаем.

Интересно, допускают ли мои отеки и эритроциты такую роскошь, как покраснение от стыда?

Хочется лупить кулаком в стенку и сейчас же расставить все точки над «і»: «Я стопроцентный натурал, фланговый полуфорвард, и вообще вожу квадроцикл!»

Правда, это слишком длинное сообщение, и нет гарантий, что в виде стука соседка не трактует его как «Вау, спасибки, Гага тру!»

Нет, она всерьез считает, что это подарок для слуха и душевного состояния? Может, она все-таки издевается?