— А вы уверены в том, что не были знакомы с Бонапартом? Скажем, в прошлой жизни? — спросил Потрошитель и улыбнулся. — Я бы, на вашем месте, не был столь категоричен. Это первое. Второе: вы готовы отдать руку за то, что человек, беседовавший со мной вчера, — действительно врач? Саша не без интереса взглянул на собеседника. Заявление о знакомстве с Наполеоном прозвучало как дешевая симуляция. Того и гляди дальше последует что-нибудь вроде: «Разве вы не помните? Вас познакомили в Версале, в 1793 году». Хотя, подумал он, в определенной логике этому человеку не откажешь.

— Я задал вопрос: готовы ли вы отдать руку на отсечение за то, что мой вчерашний посетитель — врач? Саша усмехнулся. Он не замечал отчетливого кататонического возбуждения у собеседника, но тот говорил напористо и жестко, что свидетельствовало об определенной эмоциональной неустойчивости.

— Положим, нет. Но если он не врач, то кто же?

— Кто угодно, только не врач. Сто лет назад его и близко не подпустили бы к полноценной врачебной практике. В лучшем случае он осматривал бы богатых бездельников и подавал бессмысленные советы.

— Чтобы делать подобные заявления, надо хорошо знать человека.

— Вовсе нет, — фыркнул Потрошитель.

— Вы лечились у этого врача?

— Нет. И вам не советую.

— Но, если вы никогда раньше с ним не встречались, откуда вам известно, что он плохой врач? — нанес удар Саша и с любопытством уставился на Потрошителя. Какова будет реакция? Он ведь попался сам в собственную ловушку. По идее, тот должен был озадаченно замолчать, но вместо этого убийца засмеялся и хлопнул в ладоши:

— Чудо! Чудо, чудо, чудо!

— Вы хотите сказать, что это было знание свыше? — констатировал Саша, ожидая закономерного ответа. Если бы Потрошитель сказал «да», можно было бы вставать и уходить. На девяносто девять и девять десятых Саша был бы уверен в симуляции. Однако вместо прямого ответа собеседник поинтересовался:

— А вам бы этого хотелось?

— По крайней мере, такое начало разговора получилось бы интригующим. Потрошитель улыбнулся.

— Персонал меняется утром. Вчера я слышал, как одна из сестер сказала своей напарнице о том, что после замечательного ночного веселья ей очень не хотелось идти на работу. — Он поднял руку с оттопыренным пальцем и чуть пригнул голову, словно прислушиваясь к чему-то. — Наша беседа состоялась около восемнадцати часов, а от этого врача уже пахло спиртным. Между тем, поздний вечер — самое напряженное время, особенно в такой больнице, как эта. Выйдите в коридор и спросите любого из служащих. К тому же, человек, с которым я разговаривал, — неврастеник, у него обкусаны ногти на руках. Вы по-прежнему станете утверждать, что он — достойный врач? — Саша усмехнулся и покачал головой. — Как видите, никакого чуда и никаких мистических сил. Я вас разочаровал?

— Скорее удивили необычной наблюдательностью.

— Спасибо. При такой жизни поневоле приходится быть наблюдательным, — улыбнулся Потрошитель.

— Чем же вы занимаетесь? — Саша откинулся на спинку кресла. Он тщательно следил за движениями и мимикой убийцы.

— Знаю, невежливо отвечать вопросом на вопрос, но не могу удержаться. Вы-то как думаете?

— Убиваете женщин.

— Неужели это все, на что способно ваше воображение?

— Ах да, Божье предназначение. Кажется, на этом вы закончили вчерашний разговор?

— Нет, — покачал головой Потрошитель. Он сразу посерьезнел и стал похож на молодого нравоучительного лектора. — Вчерашний разговор мы закончили на ошибке Евы. Точнее, на Каине, ставшем братоубийцей. Дальше мы не пошли. Ваш врач оказался неспособным сделать даже элементарные выводы.

— И каковы же, по-вашему, эти выводы?

— О, они просты. Очень просты. Добро и Зло со времен сотворения мира существуют бок о бок, неразрывно. И не только существуют, но еще и борются между собой. Как и в любой другой войне, в этой есть свои жертвы. Самая первая — Адам. Вторая — Авель. Дальше по нарастающей.

— Полагаю, вы до всего додумались сами? — спросил Саша.

— Мне не надо ни до чего, как вы выразились, «додумываться». Я знаю. И знаю, поверьте, доподлинно.

— Из-за этого «отрицательного начала» вы и решили убивать женщин?

— Дались вам эти женщины. Откройте глаза, поднимите голову и посмотрите в небо. Оно бесконечно!

— И все-таки давайте для начала обсудим дела земные, если не возражаете.

— Отчего же, — разом поскучнел Потрошитель. — Коли уж вы настаиваете… Я ничего не решал.

— Разве?

— Я не вправе ничего решать. Тем более за Него.

— Хорошо. Я поставлю вопрос иначе. Это Бог подсказал вам, что вы должны убивать? Потрошитель отвернулся к окну, всем своим видом давая собеседнику почувствовать, насколько ограниченны его вопросы и насколько скучно самому Потрошителю.

— Во-первых, Бога не существует. Во всяком случае, в том смысле, который вкладываете в это слово вы. Впрочем… Если вам удобен данный термин… извольте. Во-вторых, Он не подсказывает, а призывает. В-третьих, не затем, чтобы убивать, а затем, чтобы сдерживать Зло.

— По-вашему, женщины — Зло, — утвердительно кивнул Саша.

— Только что вы сказали глупость, — наставительно ответил Потрошитель.

— Но вы же не убиваете мужчин?

— Мужчины умирали не реже женщин, — пожал плечами Потрошитель. — А то и чаще, уверяю вас. Саша навострил уши. Это было похоже на косвенное признание в убийстве.

— Когда? Где? — быстро спросил он.

— Не сейчас и не здесь. Давно. Очень давно. Фактор «мужчина — женщина» не принимается во внимание, поверьте. Все зависит от того, на чьей стороне данный конкретный человек и каковы могут быть последствия его поступков в аспекте формирования будущего вашего мира.

— «Вашего», — повторил Саша. — А вашего?

— Не моего. Лично для меня будущее не играет роли.

— Почему?

— Я не имею отношения к вашему будущему. Для «призванного» же физическая смерть — тоскливый, болезненный, ужасный, но всего лишь переход.

— Откуда куда?

— Из жизни в жизнь. Саша записал в блокнот: «Убежден в реинкарнации». Поинтересовался спокойно, тоном врача, ставящего диагноз:

— Вы сказали: «Все зависит от того, на чьей стороне человек».

— Именно, — подтвердил Потрошитель.

— О чем конкретно идет речь?

— О Добре и Зле, разумеется. О чем же еще?

— Вы, конечно, на стороне Добра? Потрошитель отвернулся от окна, посмотрел на него прямо и твердо, примерно так же, как вчера смотрел на врача. Однако Саша не ощущал беспокойства. Напротив, он чувствовал себя едва ли не комфортно. Потрошитель помедлил, затем сказал негромко: