– Она… Её зовут Дейзи Давтейл, ваше величество, – вытянувшись по стойке смирно, сказал майор Бимиш.

За спиной короля Фреда висел огромный портрет его отца, короля Ричарда Справедливого.

– Мать девочки была той самой золотошвейкой, которая…

– Помню, помню! – прервал его король. – Спасибо, Бимиш. Это всё. Можете быть свободны!

Облегчённо вздохнув, майор учтиво поклонился и торопливо зашагал к двери. Когда он уже был на пороге, король громко спросил:

– А что именно она сказала про меня, Бимиш?

Схватившись за дверную ручку, майор замер как вкопанный. У него не было другого выхода, кроме как сказать правду.

– Она назвал вас, ваше величество, злым, тщеславным и жестоким, – выпалил он.

И с поникшей головой вышел из комнаты.

Злой, тщеславный, жестокий… Злой, тщеславный жестокий…

Эти слова, словно нескончаемое эхо, раздавались в голове короля, когда тот уже лежал в постели в шёлковом ночном колпаке. Неужели это правда?.. В эту ночь, ворочаясь с бока на бок, король долго не мог заснуть, а утром почувствовал себя совершенно разбитым.

Тогда он решил, что непременно должен сделать что-нибудь доброе. Первое, что пришло ему в голову, это наградить сына майора Бимиша за то, что тот вступился за него против той гадкой девчонки.

Король достал небольшой золотой медальон, который обычно надевал на шею любимой охотничьей собаке, и распорядился, чтобы служанка продела в него шёлковую ленту. Потом вызвал во дворец Бимишей. Матери пришлось среди дня забрать мальчика из школы и поспешно переодеть в нарядный костюм из синего бархата. Несколько минут король чинно беседовал с Берти, а миссис Бимиш и мистер Бимиш, онемев от счастья и гордости, стояли рядом. Потом Берти разрешили вернуться в школу. У него на груди висела маленькая золотая медалька, собственноручно надетая королём. А ещё немного погодя во дворе дети встретили его как героя. Все хотели с ним дружить. Даже Родерик Рош, который раньше дразнил его «жиробасом». Только Дейзи держалась поодаль и молчала. Когда Берти встретился с ней взглядом, он покраснел, как варёный рак, и был готов провалиться сквозь землю. Сгорая от стыда, мальчик поспешно спрятал злосчастную медаль под рубашку.

Впрочем, король по-прежнему чувствовал себя не в своей тарелке. У него противно сосало под ложечкой, и ночью он опять спал отвратительно.

Проснувшись утром, он вспомнил, что сегодня день для подачи петиций.

Это был особый день, единственный в году, когда король лично принимал подданных Корникопии с просьбами и жалобами. Само собой, просителям позволялось войти к нему лишь после тщательной проверки и выяснения, в чём состоит суть их петиций. Советники допускали только тех, чьи беды король легко мог поправить несколькими золотыми монетами или просто участливым словом, – крестьян, просивших новый плуг взамен поломанного, благородных старушек, у которых сдох любимый кот.

Королю Фреду всегда нравился этот день. Ведь он мог показаться подданным Корникопии в своём лучшем наряде. Но ещё больше он любил купаться в лучах славы и народной любви.

После завтрака в королевских покоях уже ждали портные с модным костюмом, заказанным королём ещё месяц назад: белыми сатиновыми панталонами, белым кафтаном с золотыми и жемчужными пуговицами, атласной пурпурной мантией, подбитой чернобуркой, белоснежными сатиновыми туфлями с золотыми пряжками, обсыпанными жемчугом. Камердинер уже держал наготове специальные золотые щипцы для завивки усов, а паж принёс бархатную подушку с множеством колец и перстней на выбор.

– Уберите всё! Это лишнее! – сердито сказал король Фред, отмахиваясь от придворных мастеров.

Думая, что ослышались, портные застыли в изумлении. Они рассчитывали на похвалу – неужели они напрасно обсуждали с королём пурпурную мантию и золотые пряжки, фасоны одежды и образцы материи, кроили, шили, гладили?

– Я сказал, унесите всё! – повторил король и, видя, что никто по-прежнему не трогается с места, щёлкнул пальцами. – Принесите что-нибудь попроще, – распорядился он. – Принесите то, в чём я был на похоронах отца!

Портные попятились и, толкаясь, стали выходить из комнаты.

– Ваше величество в добром здравии? – испуганно осведомился камердинер.

– Я в полном порядке, – проворчал король. – Просто я человек, а не какой-нибудь там напыщенный павлин!

Не прошло и минуты, как вместо белого камзола королю принесли чёрный. Это и впрямь была самая скромная вещь в его гардеробе. Впрочем, обшлага рукавов чёрного камзола были расшиты серебряными галунами и украшены алмазами и драгоценными халцедонами.

Камердинер удивился ещё больше, когда король отказался завивать усы, а распорядился, чтобы сегодня цирюльник подкрутил их лишь на самых кончиках. Мальчик-паж с перстнями на бархатной подушке тоже был отослан прочь.

«Ну вот, – подумал король, вертясь перед зеркалом и придирчиво рассматривая себя, – разве меня можно назвать тщеславным? Как бы там ни было, – со вздохом решил он, – чёрный цвет мне совсем не к лицу…»

Спустя всего лишь несколько минут король уже был одет, чем переполошил весь дворец. Чтобы поспеть за его величеством, лордам Слюньмору и Фляпуну пришлось спешно натягивать одежду, ботфорты и чуть не кубарем выкатываться из своих спален. Слюньмор, которому королевский слуга вычищал ушную серу, выскочил с ушной палочкой в ухе, а Фляпун, уминавший второе блюдо пирожных, – с набитым ртом.

– Шевелитесь, увальни! – прикрикивал на них король Фред, когда те, спотыкаясь, бежали за ним по коридорам. – Народ ждёт своего спасителя!

«Ну разве тщеславный и злой король будет так спешить на помощь своим подданным? – проносилось у него в голове. – Конечно нет!»

Королевские советники раскрыли рты от удивления, не веря своим глазам. Король прибыл без опозданий, да ещё в таком скромном наряде. Старый Горрингбон льстиво заулыбался и низко поклонился:

– Ваше величество ранняя птичка! Народ будет в восторге. Длинная очередь выстроилась ещё с вечера.

– Начинайте впускать моих подданных, Горрингбон, – распорядился король, усаживаясь на трон.

Лорды Слюньмор и Фляпун заняли кресла по правую и по левую руку от него.

Знаменательный день настал. Двери во дворец распахнулись, и к королю потянулись просители.

Оказавшись лицом к лицу с самим королём, портреты которого висели в каждой ратуше, люди частенько терялись от волнения, язык переставал их слушаться. Кто-то вдруг начинал глупо хихикать, напрочь забыв, зачем пришёл. Кто-то даже мог грохнуться в обморок. В день подачи петиций король Фред старался держаться особенно элегантно. Каждого посетителя одаривал несколькими золотыми монетами, благословлял младенцев, позволял пожилым леди целовать свою монаршую руку.