в журнал «Образование» статью на данную тему, которую сразу же приняли. Этот первый успех укрепил ее уверенность в том, что она должна писать и может своими текстами принести пользу себе подобным. В то же время, уверившись в своем писательском призвании, Александра вынуждена была констатировать (и все обсуждения, в которых она участвовала в течение двух последних лет, подтверждали опасения) недостаток у себя знаний, а следовательно, невозможность взяться за реализацию каких-либо писательских планов без серьезной подготовки.

Осознание недостатка знаний вернуло Александру к старой навязчивой идее: ей следовало учиться. Тяга к знаниям побудила ее полностью порвать с жизнью, которую она вела. Она убедилась, что личная независимость — это первое условие ее вхождения в мир знаний. И она знала, как ей нужно действовать. Она объявила родителям о разрыве с Коллонтаем и своем отъезде в Цюрих с целью серьезного изучения трудов Маркса. Она доверила им Мишу, в сопровождении гувернантки, возложив на них задачу по воспитанию внука.

Почему же был выбран Цюрих? Прежде всего потому, что Александра открыла для себя и горячо обсуждала с друзьями одно произведение, посвященное «рабочему вопросу». Оно принадлежало Генриху Геркнеру — экономисту-марксисту, преподававшему в Цюрихском университете. Кроме того, Цюрихский университет славился своим либерализмом, принимая студентов, которых не допускали к университетскому образованию в родной стране. Для русских студентов Цюрих служил несравненным полюсом притяжения, и они устремлялись туда в большом количестве.

Александре при поступлении было двадцать шесть лет. Она никого не знала ни в Цюрихе, ни в Швейцарии, ни в университете, но располагала материальными средствами, позволявшими ей неплохо жить. Действительно, отец обеспечивал ей финансовую поддержку, которая освобождала ее от всех ежедневных забот. Она также знала, что Миша в безопасности и окружен заботой любящих его бабушки и дедушки. К этой живительной уверенности добавлялась моральная поддержка самых близких друзей: Зои, обещавшей быть рядом с ее сыном, Саткевича, «славного малого», прежде (а может быть, все еще?) очень ей близкого и вдохновившего ее следовать по пути, подсказанному ей внутренним голосом. Наконец, она извлекла пользу из подспудной договоренности с Владимиром Коллонтаем, согласно которой он, брошенный и едва ли счастливый, тем не менее, избавил ее от упреков и шантажа, благодаря чему их расставание не приняло драматический оборот. Для Александры, для Миши, чье благополучие служило необходимым условием ее внутреннего спокойствия, этот безболезненный разрыв стал ценным даром. Она смогла отправиться в Цюрих с легким сердцем.

Ей также посчастливилось быть крайне благосклонно принятой профессором Геркнером, который включил ее в состав своей семинарской группы. Он уделил время своей новой ученице, наметив для нее список литературы и сориентировав в выборе темы для исследования. Доброжелательность профессора укрепила уверенность Александры в том, что она правильно сделала, начав новую жизнь. Очевидно, все ей благоприятствовало и легко давалось. Однако Александра не была создана для легкой жизни.

Расставание с Мишей оказалось более болезненным, чем она себе представляла, когда принимала такое решение. Едва покинув столицу, она осознала, что страдает, причем настолько сильно, что несколько раз сходила с поезда, увозившего ее в Цюрих, чтобы вернуться к сыну в Куузу. Но, добравшись до Цюриха, Александра взяла себя в руки. Следуя совету своего профессора, она решила сосредоточиться на проблемах знакомой ей Финляндии. И приступила к работе. Вскоре, однако, ей пришлось прерваться, ибо внезапно, возможно, под влиянием потрясений в жизни страны и ее близких, у Александры обнаружились проблемы с нервами — не начиналась ли у нее депрессия? На факультете ей посоветовали поехать поправить здоровье на солнце. Она повиновалась, позволила себе ненадолго остановиться в Италии, затем отправилась в Берлин, чтобы получить консультацию у именитых врачей, которые диагностировали у нее всего лишь (стоит ли этому удивляться?) тоску по России и по семье. Положившись на их рекомендации, Александра возвратилась к родителям спустя год после отъезда. Для них, для Миши ее возвращение стало огромной радостью, и прием ей оказали соответствующий. Преданный «славный малый» тоже был тут как тут, готовый откликнуться на любые ее желания и даже предвосхитить их. Что до Владимира, брошенного мужа, то он сообщил, что вопрос о возвращении к совместному проживанию не стоит и разрыв между ними окончателен.

Проведя несколько месяцев в кругу близких, в том числе какое-то время в усадьбе Кууза, и успокоив тем самым расшатанные нервы, Александра с новыми силами вернулась в Цюрих к своим занятиям. Однако ее бескомпромиссная натура в очередной раз осложнила положение. Разумеется, своего профессора, именитого ученого, она уважала. Но, вновь начав посещать семинарские занятия, была вынуждена констатировать, что образ мыслей учителя, которого она ранее сама выбрала, более не соответствует ее ожиданиям.

Социалисты в то время делились на фракции. Реформисты и радикальные марксисты безудержно ругались друг с другом. И, к своей великой досаде, Александра обнаружила, что профессор Геркнер изменил взгляды на крупный конфликт в среде социалистов и двинулся в направлении, противоположном тому, которое выбрала она сама. Социалисты были непримиримы. Немец Бернштейн непрестанно критиковал то, что считалось сердцевиной ортодоксальной марксистской теории — Эрфуртскую программу Маркса и Каутского. Их убежденности в том, что пауперизация пролетариата непременно ведет к революционным изменениям, Бернштейн противопоставлял тезис о том, что положение рабочих меняется, зарплата и условия жизни постепенно улучшаются, а это открывает возможность для мирного перехода к социализму. Конечно, рассуждения Бернштейна основывались в первую очередь на наблюдении за положением рабочих в Германии, самой передовой стране Европы, однако его риторика привлекла внимание всех социалистических партий и движений и вызвала в них споры.

Так произошло и в России, где социалисты живо заинтересовались этим вопросом и их мнения разделились. Лидеры Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП) Георгий Плеханов, Павел Аксельрод, Вера Засулич, Владимир Ленин подвергли резким нападкам мысль о том, что мирное поступательное развитие позволит избежать революционного насилия. Плеханов обвинял Бернштейна в том, что тот взял за основу популистские тезисы, которые, напоминал он, уже не раз приводили социализм к провалу. Большинство русских марксистов воспротивились реформизму Бернштейна. Но Александра Коллонтай с горечью признала, что ее учитель думал точно так же, как Бернштейн, тогда как сама она, рассматривая Финляндию, объект своего исследования, в свете радикальных представлений Маркса, стремилась показать, что в этой части Российской империи, населенной преимущественно крестьянами (чей революционный потенциал Маркс отрицал по причине их привязанности к собственности), крестьянство, тем не менее, являлось революционным классом.

Осознавая, что сомнения отдаляют от него мятежную ученицу, профессор Геркнер предложил ей обратить внимание на английских социалистов, особенно на Беатрис и Сидни Вебб, и даже организовал встречу с