во сне. От стены дуло. Свечка плакала белыми, тяжелыми слезами. Слезы текли и застывали. Стало светать. Швея с красными глазами все шила. Задула свечу. Шила.

Все равно.

Горели три желтые свечки. Лежал человек в ящике, — желтый и холодный. Читал другой по книге. Женщина плакала. Свечки замирали от страха и от жалости. Пришла толпа. Пели, кадили. Понесли ящик. Свечи задули. Ушли.

Все равно.

ЧТО БУДЕТ?

Один мальчик спросил:

— Что будет?

Мама сказала:

— Не знаю.

Мальчик сказал:

— А я знаю.

Мама спросила:

— А что?

Мальчик засмеялся и сказал:

— А вот не скажу.

Мама рассердилась. Пожаловалась папе. Папа закричал:

— Ты как это смеешь?

Мальчик спросил:

— А что?

Папа опять закричал:

— Дерзости говорить! Ты что такое знаешь?

А мальчик испугался и сказал:

— Я ничего не знаю. Я пошутил.

Папа еще больше рассердился. Он думал, что мальчик знает что-то, — и закричал страшным голосом:

— Говори, что ты знаешь! Говори, что будет!

Мальчик заплакал и не мог сказать, что будет. И ему досталось.

Такое ведь вышло недоразумение!

ГЛАЗА

Были глаза, черные, прекрасные. Взглянут, и смотрят, и спрашивают.

И были глазенки, серые, плутоватые, — все шмыгают, ни на кого прямо не смотрят.

Спросили глаза:

— Что вы бегаете? чего ищете?

Забегали глазенки, засуетились, говорят:

— Да так себе, понемножечку, полегонечку, — нельзя, помилуйте, — надо же, сами знаете.

И были гляделки, — тусклые, нахальные. Уставятся и глядят.

Спросили глаза:

— Что вы смотрите? Что видите?

Скосились гляделки, закричали:

— Да как вы смеете? да кто вы! да кто мы! да мы вас!

Искали глаза глаз таких же прекрасных, не нашли и сомкнулись.

ПЕСЕНКИ

С виду он был так себе, забулдыга, — шлялся по улицам и дорогам, засиживался в кабачках, засматривался на веселых девиц, и ничего не было у него сбережено, а потому и почет ему был маленький.

Только иногда выйдет он на перекресток и запоет, — и такие слова он знал, что все ему тогда откликалось, — и птицы в лесу, и ветер в поле, и волны на море.

А собачка пустолаечка говорила:

— Плохо, плохо! Все это пустяки.

А хитрая лисичка говорила:

— Плохо, плохо! Это он все о земном, а Бога-то и позабыл.

Ну что ж такое! Зато все живое ему откликалось: и птицы лесные, и волны морские, и рыскучие ветры.

ДОРОГА И СВЕТ

Шли с возами люди по длинной степной дороге, и только звезды озаряли им путь.

Ночь была долгая, и привыкли глаза их к мраку, и различали они все неровности и повороты пути.

Но долог был путь, и скучно стало юному путнику.

Он сказал:

— Надо зажечь побольше фонарей и осветить дорогу, и скорее пойдут лошади, и мы скорее достигнем цели.

Поверили этому люди, зажгли фонари и, — мало им было того, — наломали ветвей, наделали факелов, разложили костры, много заботились об освещении пути.

Лошади стали, — ничего, думали путники, — догоним после.

И озарились ясным светом окрестности, а звезды померкли, и увидели путники, что их путь не единственный: многие отделялись от него тропы и дороги, и каждая тропа и дорога казалась кому-нибудь самою короткою.

Перессорились попутчики и разбрелись, и солнце застанет их на разных дорогах и далеко от цели.

ДВА СТЕКЛА

Одно стекло увеличивало, другое — уменьшало.

И первое стояло над каплею воды и говорило другому стеклу:

— Страшные, большие существа носятся и пожирают друг друга.

Другое смотрело на улицу и говорило:

— Маленькие человечки мирно беседуют и проходят, все проходят…

Первое сказало:

— Мои остаются. Боюсь, что доберутся они и до человечков.

Но второе сказало:

— Человечки уйдут…