– Парень, который привез меня в поселок… – Семенов сделал паузу и облизнул пересохшие губы. – Где он?

– Улетел в Москву, – ответил доктор. – У него какое-то срочное дело.

Семенов опустил голову на подушку. Врач снова поправил одеяло и задумчиво произнес:

– Он спас вам жизнь. Хороший человек.

– Не уверен, – хмуро отозвался Семенов.

– Не уверены в том, что хороший?

«Не уверен в том, что он человек», – чуть не сказал Семенов, но промолчал. Кому хочется, чтобы его считали сумасшедшим? Павлу Семенову определенно не хотелось.

Однако в голове у его появились кое-какие мысли, и мысли эти очень не понравились бы Егору Волкову.

Поговорив с Егором, профессор Терехов отключил связь и положил телефон на стол. Несколько минут он сидел, откинувшись в кресле, размышляя и потягивая красное вино, без которого не мог обойтись ни дня, а потом слегка задремал. И в этом странном состоянии, на грани бодрствования и сна, его снова, как это довольно часто бывало, посетило ощущение присутствия чего-то чуждого. Чего-то такого, что человеку не следует видеть.

Сперва пришел легкий шум, похожий на шорохи радиопомех, затем этот шум усилился, и у Бориса Алексеевича возникло чувство, будто он стоит у обочины дороги. Перед лицом у него проносятся автомобили, а за спиной, по тротуару, движутся потоки людей, и он слышит их голоса, но слов не различить, и голоса эти сливаются в шум, похожий на журчание воды.

Он вспомнил слова пропавшего брата.

– Ты знаешь, старик, – говорил ему Александр с величайшим волнением, – иногда, когда я еду в метро, я начинаю дремать, и тогда у меня возникает странное чувство. Я слышу шум поезда, голоса людей, чувствую, как входят они в вагон и как из него выходят. Более того – я словно бы вижу их всех сквозь прикрытые веки. Усталую женщину, сидящую напротив… Мужчину, стоящего возле схемы метро, с дипломатом в руке и тубусом под мышкой… Всех других. А потом я выхожу из дремы, открываю глаза – и вижу совершенно не то, что ожидал! Я не вижу ни той женщины, ни того мужчины… Вагон предстает совершенно другим, и наполнен он другими людьми.

– И как ты это объясняешь?

– Знаешь, братец… Я думаю, что в эти моменты я вижу иную реальность, которая чрезвычайно похожа на нашу. Но она другая. В ней тоже есть города, дома, вагоны метро… И порою, случайно, непредумышленно, невзначай, нам удается увидеть ее.

– Во время дремы? Сквозь полуприкрытые веки?

– Да хоть бы и так! Что, если таких миров, как наш, десятки? Или даже сотни и тысячи! Некоторые похожи на наш, другие – не очень.

– Только не вздумай говорить об этом на ученом совете. Ты уже получал взыскания за свои дикие фантазии, а за такое тебя могут запросто вышибить из проекта.

– Знаю, что могут. Ну а сам ты?

– Что?

– Как ты относишься к моему предположению?

– Теория о параллельных мирах кажется мне интересной. Но несерьезной.

– Как «кот Шредингера»?[3]– лукаво улыбнувшись, уточнил Александр.

– Как «кот Шредингера», – кивнул Борис. И тоже улыбнулся.

– Одно скажу тебе определенно, Боря, – снова заговорил брат. – Если я когда-нибудь попаду в параллельный мир, я найду способ связаться оттуда с тобой. Это я тебе клятвенно обещаю!

С тех пор они больше не говорили ни о чем подобном – до тех пор, пока Александр не возглавил исследования, организованные четвертым отделом КГБ, и пока странные фантазии брата не стали оборачиваться страшной явью.

…Профессор Терехов тряхнул головой, прогоняя дрему, отхлебнул вина и чуть прищурил дряблые, морщинистые веки. Ему вспомнился еще один эпизод, связанный с братом. Произошел он минут за двадцать до начала рокового эксперимента. Майор Варлей, чертов сукин сын, курировавший исследования со стороны КГБ, подошел к Александру и протянул ему наручные часы с металлическим браслетом.

– Держите, товарищ Терехов. Так сказать, владейте и пользуйтесь.

– Подарок? – удивился Александр. – В честь чего это?

– В ознаменование начала эксперимента. Мы с вами долго к этому шли, товарищ Терехов.

– Это верно, – согласился Александр. – Спасибо за часы.

– Не просто часы, а «Командирские», – с улыбкой уточнил майор Варлей. – Это вам не какие-нибудь «Ролексы» или «Патеки Филиппы». Последняя модель! Противоударные, водонепроницаемые, пылезащитные. Капиталистам такие даже не снились.

– Что вы говорите! – Александр Алексеевич Терехов взял часы из рук майора, повертел их в пальцах. – Что ж, премного благодарен.

Он надел стальной браслет на запястье и защелкнул его. С чуточку растерянным видом показал «окольцованную» руку майору.

– Вот и хорошо, – кивнул тот. – Носите на здоровье. И помните: мы заботимся о вас.

– Вы?

– Я имел в виду государство. И его контролирующие органы. А теперь – приступайте к эксперименту, Александр Алексеевич. Кстати, часы эти выставлены по кремлевским курантам. Пусть эта мысль воодушевляет вас.

– Непременно воодушевит, – сказал Александр и незаметно подмигнул брату Борису, стоявшему в числе прочих сотрудников за пультом.

Войдя в передвижную лабораторию, он снова нашел взглядом Бориса сквозь прозрачную стену и улыбнулся ему. А потом что-то прошептал одними губами. Борис не мог слышать слов, но он понял, что сказал Александр.

«Еще увидимся, старик!»

Это был последний раз, когда он смотрел брату в глаза и когда видел его улыбку. Через несколько минут Александр исчез вместе с передвижной лабораторией. И согласно показаниям приборов, исчез не просто из виду – исчез из нашего мира.

И Бог знает, где он теперь.

Профессор Терехов тяжело вздохнул, потом посмотрел на громоздкое сооружение, стоявшее в углу большой комнаты, и тихо пробормотал:

– Скоро, Саша… Уже совсем скоро.

– Дайте-ка соображу. – Егор нахмурил лоб. – Предметы из прошлого доходят до нас «естественным» путем. Достаточно поместить вещь в надежный тайник, а потом – уже здесь, в нашем времени – вскрыть этот тайник и извлечь из него вещь. Но этот способ не сработает с предметами, которые надо доставить из будущего в наше время. И поэтому…

– И поэтому я нашел новый, – заявил профессор Терехов.

Он достал из антикварного буфета бутылку вина и два хрустальных фужера и выставил все это на стол. Не забыл профессор и про закуску – на столе появились вазочки с оливками, сыром и тонко нарезанной ветчиной.