Таких мужики всегда гоняют. Не любят шибко умных. Выкинула бы книжку, и получала бы реже.

Я прикусила язык, сдержав резкую отповедь. Но есть хотелось всё сильнее. Я каждую минуту ждала, что Илюшка вспомнит о голодной невесте и позовёт меня к столу.

Не позвал...

ГЛАВА 5

Голоса за шторкой через какое-то время стихли. Стукнула в сенях дверь. В окне, у которого я сидела, мелькнули тени. А я даже не пошевелилась. И аппетит куда-то пропал, хотя сразу после баньки я готова была съесть лошадь, причём сырую.

– Пошли, – кивнула на штору хозяйка. – Со стола прибраться надо. И поснедать, пока мужики не вернулись.

Я молча поднялась, сунула книгу, в которой так и не прочитала ни строчки, в сумку и пошла за ней. Болтать не хотелось. Впрочем, молодая женщина вполне справлялась и без моей помощи, словно уход мужа развязал ей язык. Она трещала без умолку сразу и обо всём. От цен на пшеницу до слухов из стольного града. Я без особого желания взяла ломоть тёмного плохо пропечённого хлеба и пододвинула поближе расписанную красными полосками миску. В ней оставалось немного квашеной капусты. К капусте мне было не привыкать, а всё остальное на столе скорее всего предполагалось загребать собственной ложкой, которой у меня тоже не было.

Эта последняя мысль прибила меня окончательно. Я вдруг осознала, что у меня не было не только ложки. У меня вообще ничего не было.

«Лучше бы ложку невесте вырезал, чем шляться непонятно где, – проворчала я, пережёвывая обрыдший ещё на яговской поляне овощ. Надо признать, что самобранка готовила куда лучше, чем жена местного кузнеца. Здешняя капуста мало того, что оказалась не больно-то хрустящей, так ещё и была явно недосоленной. – Вот только вернись обратно... Я тебе всё выскажу! – тут я покосилась на болтливую хозяйку, которая уже покончила с поздним обедом и, не прекращая болтать, убирала со стола, и добавила. – Ну, или чуть позже».

Устраивать скандал в присутствии чужих людей не хотелось. Я и в обычном мире до такого не опускалась, хотя гулящий муженёк за годы совместной жизни попортил мне немало крови. Но и спускать подобное хамство на старте новых отношений тоже не было никакого желания.

«Отзову куда-нибудь», – решила я наконец.

Но ни Илья, ни кузнец возвращаться под крышу не спешили. Я доела капусту, выхватила из плетёной корзинки ещё один ломоть хлеба и от скуки прислушалась к болтовне хозяйки.

И правильно сделала. Речь шла как раз обо мне.

– А кто дочку княжескую в стольный град приведёт, тому многия почести окажут и деньгой обсыплют с головы до ног. О как! – Женщина энергично вымешивала тесто, успевая при этом завистливо вздыхать. – Прям так и сказал на ярмарке: «деньгой обсыплют». А сам красавец писаный. Видно, что при князе как сыр в масле катается: ладный да гладкий...

– Кто? – впервые за последние несколько часов подала голос я.

– Так гонец княжеский. Я его прям вот так, как тебя видела. Одёжка парчовая, серебром шитая. Кобылка у него ладная, гладкая, не чета клячам деревенским заморенным, и сам ей под стать.

– Кобылке? – невольно фыркнула я. Но хозяйка не уловила сарказма.

– А то ж. Ежели у князя гонцы такие, так что ж он спасителю своей кровиночки отсыплет.

– Денег, – буркнула я, разом растеряв хорошее настроение.

– Ну да. И уж, наверное, не медяшек – на полновесное серебро расщедрится, – охотно закивала женщина. – Ну, оно и верно. Не поедет же за княжной мужик-лапотник.

– Почему бы и нет? – усмехнулась я. – Какая разница, кто кровиночку спасать отправится, лишь бы спас.

– Ой, разумница выискалась, – не оборачиваясь передёрнула плечами хозяйка. – То ж княжна. Там обхождение знать надобно. Она, небось, нежная как цветочек. Ветерок подует – застудится. На дорогу ступит – упадёт. Да и не поймёт эдакая мужицкий говор. Спужается ещё такого, как мой медведь, и дух вон. Тогда князюшка, чай, не золотом – плетьми отблагодарит.

«Цена за мою тушку растёт в геометрической прогрессии, – с сарказмом подумала я. – Ещё минут пять поговорим, и выяснится, что папочка за дочурку самоцветами расплачиваться будет».

– Эх... счастье девке, – женщина отодвинула кадку с тестом и, плюхнувшись на лавку, мечтательно уставилась в потолок.

– Почему счастье? – уточнила я.

«Действительно, очень интересно, какое такое счастье меня поджидает в отцовском дворце, или что там у князей вместо избушки... То есть, тьфу! Вместо квартиры».

–Будет как сыр в масле кататься. Не то что мы с тобой, горемычные. У княжны, знаешь, какая жизнь?

– А ты знаешь? – хмыкнула я.

Историю в спортивной школе, куда меня законопатила любящая «мамочка», преподавали кое-как. Впрочем, как и все другие предметы, кроме физкультуры. Так что мои знания о положении женщин в средние века ограничивались понятиями Домострой, бесправие и паранджа. Хотя последнее, вроде, к Руси не имело никакого отношения. Но я и про раздельное питание так думала, а оно вон как вышло.

– Эх ты... А ещё учёная, – фыркнула женщина. – Будет княжна в тереме сидеть, в окошко смотреть, палец о палец не ударит. На всё мамки, няньки да чернавки набегут.

– В тереме сидеть? – поморщилась я.

– Ну не в избе же, – рассмеялась хозяйка.

– Ну, будет же эта княжна ходить куда-нибудь, – поправилась я, чувствуя, как неприятно засосало под ложечкой то ли от «радужных» перспектив, то ли от паршивой квашеной капусты.

– А зачем? То ж княжна. На что ей ножки бить? Знай себе ешь, пей да жди, кого батюшка в мужья выберет. А и замуж отдадут, не больно-то что поменяется. Какой мужик княжескую дочь обидеть захочет?

– Батюшка... – пробормотала я и поднялась. – А Илья где?

– Твой-то? А кто его знает. Пошли с мужиками в корчму, видать. Смерклось ужо.

Я покосилась на потемневший квадрат маленького окошка: «Надо же. И не заметила, что в потёмках сижу». Воткнутую в какую-то щель у печки парочку лучин освещением было назвать сложно. Пришлось смирить собственное нетерпение: на улице наверняка было темно, как... как на средневековой улице.

– А спать мы где будем? – скрипнув зубами, спросила я.

– Верно. Ты ж с дороги, умаялась. А тут я со своими сказками, – спохватилась женщина.

Минут через двадцать я