Меня тепло приветствует маркиза де Вильмур и оставляет под опекой на удивление внимательного герцога де Дюра, общительного мужчины с маленьким ртом, который всегда заявляет, что в полном восторге, когда меня видит.

Потом меня представляют великому герцогу де Ришелье. Человеку, который может стать моим ключом к будущему, человеку, который, по слухам, поставляет любовниц королю. Он меньше ростом, чем я ожидала, а на лице его удивительно смешались высокомерие и обаяние. Я вспоминаю все, что когда-то слышала о нем, о тех безнравственных вещах, которые он проделывал, кажется, со всеми женщинами Франции.

– Мадам графиня д’Этиоль. Слава о вас бежит впереди вас и далеко за пределами вашего имения. – Он подобострастно, нелепо поклонился.

Я с первых же слов невзлюбила его. Делая реверанс и лучезарно улыбаясь ему, я думаю, что он насквозь фальшивый человек. Он бесстыдно разглядывает меня и даже не скрывает, что таращится на мою грудь или рассматривает талию. Неожиданно я чувствую себя обнаженной – довольно странное ощущение. Я отступаю назад.

Он плавно идет на меня.

– Мадам д’Этиоль, я столько слышал о вас. Говорят, что в Париже вы самая очаровательная пташка.

– Благодарю вас, сир. Вы очень добры. – От меня не укрылось то, как он подбирает слова. «Пташка», если произнести это слово с правильной интонацией, может означать не что иное, как «легкомысленная, распутная женщина».

– Вы готовы к этому небольшому представлению, верно?

– Надеюсь, что моя игра вас не разочарует.

– Разумеется, вам не помешает блеснуть на сцене, поскольку вы из более робкого десятка, чем остальные гости.

Я глотаю оскорбление и понимаю, что неприязнь у нас взаимная. Но я просто обязана очаровать его; он должен говорить обо мне, расхваливать перед королем. Я широко распахиваю глаза и одариваю его таким взглядом, который иногда подвигает Шарля к бестактностям среди бела дня.

– Но, сир, играть на сцене так весело. Вы сами должны попробовать.

– Я? Не думаю. Что за чушь!

– Но, Ришелье, мой добрый друг, всем известна ваша страсть к актрисам, – вмешивается Дюра и хлопает его по спине. – И ваши предки не настолько прославлены: среди них встречались и судьи, и стряпчие. Может быть, и актеры где-то там затесались? Я, между прочим, тоже играю и несказанно рад этому.

Ришелье с кривой улыбкой воспринимает насмешку, потом обращает внимание на аляповатый розовый жилет Дюра, расшитый лебедями, который совершенно не подходит к его желтым чулкам.

– Вот только не говорите, что вы слабы зрением, мой дорогой герцог. Свинцово-серый и морковный! Вот так наряд!

– Со зрением у меня полный порядок, – смущается Дюра.

– Полно вам, господа, – произношу я, улыбаясь обоим. – Заройте свои топоры войны, пойдемте посмотрим, что приготовила для нас на ужин мадам де Вильмур.

Пьеса, как и предполагалось, имела большой успех. Я даже зарделась от триумфа. Я люблю играть: нет ничего приятнее, чем быть на сцене, дарить красоту через слова и песни, убегать от повседневной жизни в иной мир.

– Мне бы хотелось перекинуться с вами парой слов, – говорит Ришелье на следующий день после службы, предлагая мне свою руку: голубой рукав, отороченный золотым кружевом, расшитые манжеты почти до самого локтя. Он ведет меня в сад и дальше по тропинке, усаженной сотнями цветущих розовых кустов всевозможных оттенков кремового и белого. Сад в Шантмерль такой же великолепный и роскошный, как и весь замок.

– У меня есть друг, который, я уверен, был бы счастлив познакомиться с вами, – начинает он разговор.

– Любой ваш друг, уважаемый сир, станет и мне добрым другом. – Мы оба понимаем, о ком он говорит, и неожиданно мне хочется прыгать от радости, зарыться в розах. Лишь усилием воли мне удается продолжать размеренно шагать по тропинке.

– У меня дом в городке – скажу прямо, в городке Версаля. Я мог бы пригласить вас туда и организовать встречу со своим влиятельным другом… возможно, за скромным ужином.

Пока я рассыпаюсь в благодарностях и демонстрирую радость, внутри у меня все перевернулось. В небольшом городке Версаля? Тайное свидание в полночь? Нельзя, чтобы меня привели к королю как маленькую grisette[3] прямо с улицы, таким стыдливым (постыдным!) тайным способом. Как унизительно! Ну а чего же я ожидала? Ришелье помог уложить Марианну к королю в постель и намерен там ее и оставить. Он просто ищет очередное развлечение для своего хозяина.

От Ришелье не укрывается изменение в моем поведении.

– Что-то не так, милая моя мадам д’Этиоль? Я сказал что-то неуместное?