— А очень просто. Я в два ночи вышел из гинекологии. А со мной шел капитан милиции — он опрашивал в хирургическом отделении какого-то потерпевшего. И на меня набросились мужики, что стояли под окнами роддома. Их было человек пять-шесть, и пришли они к жене одного из них, что только что родила.

— Так, а ты здесь при чем?

— В общем-то ни при чем. В нашем городке тогда орудовал маньяк — это еще года за два до моего приезда. За это время он убил и изнасиловал несколько женщин. И вот когда на каталке санитарки покатили тр… тело моей Евы в морг, одна дура возьми да ляпни мужикам — вот мол, жертву маньяка везут в морг, а его самого сейчас менты выведут. Она-то сказанула это не подумавши, вообще не подозревая о присутствии в отделении милиционера. Вот когда мужики увидели меня с капитаном, то подумали, что я и есть тот самый маньяк, накинулись и так измордовали, что… Кстати, и капитану досталось прилично. Я без малого месяц в хирургии тогда пролежал — три дня без сознания, — и мою Еву хоронили без меня.

— Уголовного дела не возбуждали?

— Возбуждали, но через пару месяцев прикрыли. Я даже не знаю почему. Мне было все равно… И какой срок влепят, и вообще… Пойми меня… — сказал уныло Перчик и хватанул по второму.

Они некоторое время сидели молча. Сказать, что попивали спирт, — это было бы неправда. Все ж в такую духоту спирт — это явное извращение: так, пару раз лизнули. Просто сидели и думали каждый о своем. Огурцов — о той глубине эмоций и страданий, что пришлось перенести Перчику, и о том, что сегодня он этой болью поделился с ним. И еще Огурцов подумал, что острота боли у Перцева не притупилась и что сегодня он не смог с ней остаться наедине…

— По-моему, «уазик» во двор заехал. Не за тобой ли? — нарушив тишину комнаты, сказал, прислушиваясь к чему-то, Перцев.

— Все могет быть, — меланхолично ответил Огурцов. — Шмазик-«уазик»… — И тут же его меланхоличную речь прервала пара коротких звонков во входную дверь.

Огурцов быстро ее открыл и тут же порадовался тому, что заблаговременно надел штанцы: на площадке стояла следователь Неделина. Она вошла и, увидев Перцева, сказала:

— Толя, мои соболезнования. Самые искренние… Прими!

— А ты откуда…

— Так я же следователь. Я давно знала об этом, только молчала. Дима, собирайся, — повернувшись к Огурцову, сказала она. — У нас убийство.

— Где труп?

— В парке у речки… там, где заросли кустарника.

Огурцов стал натягивать одежду, разыскивать чемоданчик дежурного эксперта и, видя, что Перчик не одевается, вопросительно глянул на него.

— Если ты не против, посижу один. Так лучше думается. Не против?

— Да нет, конечно. Вот — холодильник. Там пошарься, закусон, может, найдешь. Поехали!

И они пошли вниз, туда, где у подъезда, бесшумно разбрасывая в темноту синие проблесковые лучи, стоял милицейский «УАЗ».

— Ты бы еще сирену включил, — сердито сказала майор Неделина. — Представляешь, сколько людей от этих всполохов проснулись! Поехали! Хватит демонстрировать свою крутизну ночному двору.

— Да я… — вякнул было водитель, но Наталья так рыкнула на него, что «уазик» — по крайней мере так показалось Огурцову! — с места метров на пять вперед сразу же скаканул. Пока ехали, Наталья посвятила Огурцова в обстоятельства. Труп мужчины обнаружился в густых кустах у реки. На него случайно наткнулась парочка молодых людей. Они искали уютное и уединенное местечко для… Тут она, чисто по-русски, сказала, для чего именно. Вроде документов на трупе не обнаружили, а из повреждений патрульные увидели огнестрельную рану на лице. Пока сообщались эти нехитрые сведения, машина подкатила к парку, и они пошли пешком. Там их встретил участковый и сказал:

— Как-то неуютно здесь одному… Так и кажется, что из темноты кто-то на тебя глядит.

— А где все? Криминалист? Опера? Участковый? Что за бардак. А свет? Здесь же ни черта не увидишь.

— Вот черта-то скорее и увидишь, когда со всего маху ляпнешься лбом в толстенную березу, — сказал Огурцов, потирая ушибленное место. — А то еще и хуже — глаз веткой выткнешь. Все, я стою — и ни с места, — сердито закончил фразу эксперт.

Впрочем, вскоре все наладилось: засветили фонари, забегали милиционеры, даже собака привела с собой кинолога. Огурцов с Натальей Ивановной занялись осмотром трупа. Надев перчатки, эксперт осмотрел карманы и ничего не обнаружил. Ни бумажки.

— Обрати внимание — все карманы вывернуты, — сказал Огурцов. — Дай команду, пусть кто-нибудь вокруг походит с фонариком — может, и найдет паспорт.

— Ага, а заключение о причине смерти тебе не найти случайно? — довольно злобно спросила Наталья, звонко шлепая на щеке очередного комара.

— А чего ее искать? Эта причина на лице вот такенскими буквами калибра 9 мм написана… За двумя, кстати, подписями, — присмотревшись, ответил Огурцов. — Здесь имеет место не менее двух огнестрельных пулевых ранений головы. Входные на лице, а выходные… — слегка повернув голову трупа, сказал Огурцов, — в области затылка.

— А время наступления смерти? Когда он умер.

— В 23 часа 47 минут… — начал было Огурцов, но увидев недоброе выражение глаз следователя, сказал: — Молчу, молчу! Уж и пошутить нельзя… Полтора-два часа к сему моменту.

В общем, когда закончили мероприятие под названием «Осмотр трупа на месте его обнаружения», Наталья «озадачила» всех сотрудников узкоспециальными проблемами, и когда двинулись к дому, уже наступило утро. Почти утро. Коротка летняя ночь. В машине обсудили итоги: труп неизвестного, «темнуха» на данный момент явная, и работы предстоит… с утра и до позднего вечера! И не один день, похоже. Когда подъехали к дому Огурцова, Наталья попросила водителя погулять и, повернувшись к Огурцову, довольно нерешительно, что для нее не характерно, сказала:

— У меня есть к тебе разговор.

— Весь внимание, мадам, — ответил Огурцов, зевнув при этом так, что чуть челюсть не вывихнул. — А может, пройдем ко мне? Тем более что там есть третий компаньон и спирт халявный…

— Слушай, Дима, — необычайно серьезно спросила она, — а как ты отнесешься к тому, что мы с Перцевым… поженимся?

Огурцов, оторопев, машинально спросил:

— А он хоть знает об этом или ты его силой возьмешь? — И едва успел прикрыться рукой от хорошего бокового удара. — Прости, Наташа. Пошли в дом. Время-то уже к пяти. Кстати, а сегодня с Перчиком можно об этом говорить?

Наталья некоторое время нерешительно сидела на месте, потом сказала:

— Можно! А я, пожалуй, поеду домой. Хочу еще часок поспать. Так что скажешь?

Доктор Огурцов пару минут молчал, а потом ответил:

— А что я могу сказать? Раз решили — счастья вам, ибо и жить — вам. Хоть все это и неожиданно, но я рад за вас! — И, чуточку подумав, сказал: — Да, рад!