– Я был в тюрьме… – сказал он.

– Знаю, это же мы тебя вытащили оттуда.

– …и каждый день я представлял, что нахожусь там с тобой. Мне от этого становилось легче и веселее.

– Трудно тебе там пришлось? – спросила Лилия.

– Ужасно.

– Что за девушку ты привёз с собой из тюрьмы?

Андрес не сразу понял, о ком говорит его сестра: он потерял сознание в последний день заключения, а очнулся уже в больнице. Всю работу за него сделали телохранители. Они договорились с надзирателями, и они же вывезли его на свободу.

– На инвалидной коляске, – продолжила она. – Худая как щепка. Это твоя новая подружка? Вместо Шарлотты?

– Это моя подруга, а не подружка, – поправил Андрес. – Арлетт. Она выросла в тюрьме и не видела абсолютно ничего. Я обещал, что покажу ей весь мир.

– Она ждёт в коридоре, хочет тебя увидеть. Позвать?

Андрес кивнул, и Лилия отошла к входной двери в палату. Там она нашла глазами кого-то в коридоре и махнула головой.

– Сейчас подойдёт, – сказала она, присаживаясь обратно на постель. – Точнее, подъедет. По ней не скажешь, что всю жизнь провела в тюрьме, тысячу языков знает и ведёт себя манерно. Как аристократ.

– У неё был телефон и куча свободного времени.

– Тебе бы стоило задуматься о ней, как о подружке, я серьёзно. Хватит выбирать стерв вроде Шарлотты.

– Что? – удивился Андрес. Арлетт была ему симпатична, и слова Лилии мягким потоком тронули его душу. Он снова почувствовал вкус жизни.

Через секунду двери распахнулись, оборвав Лилию на полуслове. На инвалидной коляске в палату въехала Арлетт с таким весёлым лицом, словно сегодня был день её рождения. В каком-то смысле так и было: за двадцать два года она впервые имела возможность отправиться куда захочет.

На ней до сих пор были фланелевая рубашка на десять размеров больше и старые джинсы, протёртые в нескольких местах. Она не стала их менять на приличную одежду: они достались ей от Кахтана – приёмного отца, которого она вряд ли увидит снова.

Её лицо пересекал розовый шрам, заставивший бы другого человека стесняться своей внешности. Но Арлетт родилась в тюрьме и, кажется, совсем не знала, что можно комплексовать по таким пустякам. При взгляде на её лицо, Андрес невольно улыбнулся. Она была из тех людей, кто транслирует своё настроение всем окружающим.

Сегодня она убрала волосы в хвост, свисающий до левого плеча. Только человек, у которого нет развлечений, кроме телефона, умеет делать себе такие причёски.

– Я знала, что ты поправишься! – воскликнула она с ужасным акцентом. – Ты мне сразу показался слишком стойким, чтобы поддаться какой-то болезни. Как ты себя чувствуешь? У меня груз с призрака свалился.

В тюрьме Арлетт хвасталась, что знает восемнадцать языков. Каждый из них она выучила через приложение на телефоне, поэтому на всех кроме арабского она говорила с акцентом, от которого барабанные перепонки готовы были взорваться. В дополнение к этому она путала слова.

– Правильно говорить с души, – поправил Андрес. – Как тебе свобода? Легче дышится?

– Однажды меня возили в больницу, это был маленький городок на востоке, две тысячи жителей, не больше. Тогда он показался мне таким огромным. Теперь же я понимаю, насколько ошибалась. Ни одна видеозапись в «Пангее» не передаёт ощущения от нахождения здесь. Только шумно слишком. Птиц не слышно.

– Слышно, когда подлетают достаточно близко, – возразила Лилия. – Но, если захочешь послушать пение, гораздо легче включить плейлист на «Ювебе».

Беспрерывный шум тысяч дронов проникал сквозь окна. Жители Гибралтара научились игнорировать этот звук, и только приезжие обращали на него внимание.

– Спасибо, что вытащил меня из тюрьмы, – сказала Арлетт, и её глаза засветились. Она сверлила Андреса взглядом, проникающим прямо в душу. – Если бы ты не попал туда, я никогда бы не выбралась. Я очень тебе благодарна.

От девушки исходило тепло и обаяние, она как батарейка напитывала воздух вокруг себя энергией. Рядом с ней Андрес чувствовал себя намного лучше. Ему хотелось дотронуться до неё, чтобы немного подзарядиться. Это чувство он не испытывал уже очень давно.

Дни в тюрьме проходили слишком сложно, чтобы Андрес задумался о своей новой подруге как о паре. Она обладала намного более мягким характером, чем последняя подружка Андреса – Шарлотта. Та была настоящей стервой, которую ненавидели все, кроме него. Арлетт выступала полной противоположностью: она была доброй, открытой и понимающей. Все, с кем он встречался, были красивыми, но эмоционально незрелыми и жёсткими.

– Видеть тебя радостной – достаточная плата за освобождение, – ответил Андрес с улыбкой. Ему передалось её настроение.

«После выздоровления отправлюсь в путешествие по свету вместе с ней», – решил Андрес. После недель в заключении он мечтал погреть огрубевшее тело на горячем пляже Новой Каледонии, вдали от людей и цивилизации.

– Хочешь есть? – спросила Арлетт. – Я попрошу повара сделать нам нсибы.

– О нет, – засмеялся Андрес. От одного воспоминания о кукурузной каше начинало воротить. В неё добавляли белковый порошок, клетчатку, витамины и микроэлементы, чтобы заключённые не умирали от недостатка полезных веществ, но вкуснее она от этого не становилась. – В жизни больше не прикоснусь к ней. Выворачивает от одной только мысли.

– Нсиба – самое вкусное, что изобрело человечество, – возразила Арлетт.

В тюрьме кормили только ей, и за долгие годы организм разучался есть что-либо другое. Если бы перед девушкой сейчас поставили сочный стейк из говядины вагю, стоимостью четыре тысячи долларов за порцию, она бы решила, что это полнейшая мерзость. Её стошнило бы от одного только кусочка.

– Я попрошу повара сделать нсибу из лучшей кукурузы, – сказала Арлетт. – Наверняка она будет лучше, чем в тюрьме, тогда-то ты и оценишь её по заслугам.

Она развернула коляску и покатила в сторону выхода. В дверях она остановилась и произнесла:

– Я быстро!

Вопреки ожиданиям, самочувствие Андреса не улучшалось: чем дольше он лежал в постели, тем сильнее у него болела голова. Он списывал это на отступающий эффект обезболивающего. Чем чище становился его организм, тем хуже он себя чувствовал.

– Я пойду с ней, – сказала Лилия. – Тоже хочу есть. Хоть попробую, что за блюдо она так хвалит.

– Подожди, – остановил её Андрес.

Ему хотелось рассказать, как он бежал через канализацию, прежде чем люди коалиции схватили его. Андрес не знал, как сказать помягче, что их брата больше нет в живых. Он никогда не умел подбирать нужные слова.

– Мне надо тебе рассказать об Артуре… Я не спас его, понимаешь? – вырвалось у него. – Мы с Хи тащили его через канализацию, обгоревшего, а потом пуля угодила ему в затылок. Пришлось оставить его и бежать. Нашего брата больше нет.

– Артура? – переспросила Лилия. – Он сейчас в особняке, живёт с Кармаксом и радуется жизни. Единственный из нас.

От удивления Андрес даже не понял, о чём она говорит.

– Артура больше нет, он мёртв. Я сам видел, как он падает.

– Что за глупости, – впервые усмехнулась Лилия. – Артур совершенно точно жив и здоров. Более того, Тауэр вставил ему какой-то суперпередовой чип, улучшающий память. Так что Артур сейчас что-то вроде гения. По крайней мере, так говорят осведомители.

– Правда?

Новость о том, что его брат жив, невероятно согревала, но он не осмеливался поверить в неё.

– О таком я тебе точно врать не стану. Артур потерял память и даже не знает о нашем существовании, так что не переживай за него. Тауэр получил от него подпись и оставил в покое. Он теперь никому не нужен. Разве что наёмным убийцам.

– Кому? – не понял Андрес.

– Говорят, наши враги нашли наёмных убийц. Не коалиция, а всякие ничтожества поменьше, но ты не бери в голову: уж если армия из пятидесяти тысяч человек не может до нас добраться, то мелкие сошки уж точно ни на что не способны.

– Как-то не получается не брать в голову. На меня охотятся наёмные убийцы: это как минимум тревожно.

– У тебя есть Хи, – заметила Лилия. – Пусть он беспокоится о них, а ты расслабься.

– А Дарвин с Аней? – спросил Андрес.

– Аня неизвестно где, надеюсь хорошо спряталась. А Дарвина держали в заложниках бездомные, представляешь? Обыкновенные бродяги вымогали у него деньги. Сейчас, должно быть, живёт где-то на улице, но скоро мы его найдём.

Слышать о том, что его