изменилась, что порой не хватало дыхания, дабы поспевать за переменами. Лондон, Париж, Берлин, подобные города стали, словно загородной дачей, куда он ездил, чуть ли не каждую неделю. Дорогие шмотки, машины и дома, приемы, чуть ли ни у самого президента, все это вскружило голову. Он будто во сне попал в сказку, и ужасно боялся проснуться. Однажды он сказал Ивану, за частной беседой:

– Знаешь брат, я сам не верю в такую удачу. Просыпаюсь утром и думаю, не сон ли это все. Отчего это произошло со мной? Да и со мной ли это все происходит?

– Да дружбан, – ответил ему Иван, – завидую я тебе, мне такое вряд ли обломиться. А Надя, – спросил он украдкой.

– А что Надя?

– Помнишь, когда ты еще танцевал здесь в клубе, она приходила. Стояла в сторонке и плакала. Я вот последнее время часто думаю, ведь так или иначе я виноват в том, что ты с ней расстался. Так бы может, женился на ней, и была она бы тебе шикарной женой, верной, преданной, а главное любящей. Позавидовал я тебе тогда, ты уж прости, – признался Иван, – и сейчас сука завидую, – сквозь смех выдал он.

Жан рассмеялся. – Любит, говоришь? – переспросил.

– О, да, еще как любит. Она просто сохнет, даже сгорает по тебе.

– А я по Вики, – грустно ответил Жан.

– Да забил бы ты на нее, – вспылил Иван, – Мамонова поклонница! Сучка она.

– Я бы тебе врезал Ибук, – перебил его Жан.

– Не умеешь ты ценить нужных женщин Жан, – констатировал Иван, – все тебе финтифлюшки по душе, а жизнь она проходит. Вот сколько ты думаешь дурачится с Алиной? Не знаешь. Правильно, – назидательно говорил он, – поэтому пока не поздно, продумай наперед несколько шагов, ибо фарт имеет, как начало, так и конец. Поверь старому татарину Ибуку братишка, – посмеиваясь, произнес Иван.

Глава 7

Уже более двух лет прошли, как Надя рассталась с Жаном, а в душе, не угасало чувство к нему. Она пробовала встречаться с Женей, дабы постараться забыть Жана, но все четно. По сей день, она не могла простить Игорю, что он разболтал все отцу, и все ждала и плакала. Она жила своею обычною жизнью, общалась с подругами и улыбалась, ходила в клубы и рестораны, но в душе, творилось что-то, что не давало покоя, ни днем, ни ночью. Любовь томила ее, и если любовь, как и физическую боль, можно было прочувствовать, ни душой, а телом, то Надежда бы изливалась стонами.

Чем больше она думала о Жане, тем более становилась неприступной. Армия ее поклонников увеличивалась, глядя на ее неприступность, видимо, ведь каждому хотелась иметь такую девушку, которая очень долго умеет любить, а главное хранить верность и не забывать. Многие, и даже Ибук, хотели бы быть любимыми такой девушкой, кроме одного Жана. Он продолжал любить свою Вику, которой, по сути, и не нужен был вовсе, и удовлетворять похоть Алины.

Надя, получив одно высшее образование, поступила еще, дабы получить второе, за тем третье. Устроилась в университет преподавателем истории, и как говориться, посвятила себя науке. Может у нее венец безбрачия, делали некоторые свое предположение, но видя то, как она бесцеремонно отшивала многих ухажеров, разводили руками.

Надя по натуре, видимо была китом, потому-то была способна любить неимоверно долго, а по физике своего тела, была дельфином. С каждым годом, она становилась все прекрасней, чудесней. Стройная, умная, милая и общительная, идеал, который замечали все, кроме одного Жана. Она же, не желала ни кого, кроме опять же, своего Жана. – Боже, – порой взывая к небу, говорила она, – почему, почему я не могу забыть его? Не дай мне Господи сойти сума, позволь забыть его, позволь не думать о нем, – но небо оставалось молчаливым.

На высоких каблуках, в юбке до колен, в строгом пиджаке и в очках для зрения, Надя смотрелась очень привлекательно. Со зрением было все в порядке, просто очки были неким атрибутом образа педагога. Улыбчивая девушка очень нравилась студентам. Добрая, ласковая, справедливая. Активистка, во всех смыслах этого слова, погруженная в работу с головой.

У себя на столе, она как-то нашла письмо. Один из студентов признавался ей в любви, и просил о свидании. – Чье это письмо, – спросила она. Ни кто не ответил. – Понятно, – произнесла Надежда.

– Мое, – послышался голос с глубины аудитории. На нее смотрел слегка испуганный Савелий Ремизов. Высокий коренастый парень, с широкими плечами. Кареглазый шатен, со спортивной фигурой, имеющий разряд по дзюдо. Савелий почти по всем предметам имел неудовлетворительные оценки, по истории же, которую вела Надежда, отлично.

Савелий, студент второго курса, влюбился в надежду с первого взгляда. С той самой первой встречи, когда поступил на исторический факультет. С той минуты, из-за дня в день пытался признаться ей в любви, но что-то удерживало его. И вот, когда он, наконец, это сделал, она осталась равнодушной. Лишь спросила: чье это письмо? И ни какой тебе улыбки, восторга или ликования, или гневных замечаний, криков. Абсолютно спокойное, отрешенное лицо, без единой мимической перемены. Это расстроило парня.

После пар, когда она осталась одна в аудитории, он подошел к ней.

– Надежда Антоновна, вы ни чего не хотите мне сказать, – робко произнес он.

– Что именно, – опустив на нос очки, взглянула она.

– Ну, – замялся он, – я же вам как бы в любви признался.

– Так как бы, или признался, – без единой эмоции, спросила она, что-то записывая в журнале.

– Все понятно, – с обидой бросил парень.

– Что именно, – продолжая писать в журнале, сказала Надя.

– Вы уже задавали этот вопрос, – с обидой произнес он, и ушел.

С тех пор, он более не появлялся в университете. И вот, Надя, чувствуя свою вину, взяла у ребят номер его телефона, и позвонила ему.

– Здравствуйте, – послышался смущенный голос парня.

– Привет Сава. Как дела?

– Да нормально, – ответил он.

– Могу ли я узнать причину, почему ты не приходишь на занятия?

Савелий стал придумывать тысячи оправданий, а ту истинную причину, не решался произнести.

– Если вдруг я, стала каким-то образом одной из твоих причин, я бы хотела попросить у тебя прощения,– сказала ему Надежда. Савелий стал отмазываться, мол, нет, да вы что, но Надя продолжила говорить. – Знаешь дорогой Сава, врать тебе я не хочу и не буду, а скажу тебе честно. У меня есть парень, которого я люблю, а он, к сожалению, давно забыл обо мне, и мы давно расстались. Я все еще люблю его, а любить другого, не могу, видимо не научилась. Так что ты