Максанс Фермин

Мартен закурил еще сигарету, так и не сумев унять нервную дрожь. На сей раз что-то не сработало. Вот уже минута, как сирена должна была громыхать на весь квартал. Впрочем, в глубине души он не испытывал большого огорчения. Может, он даже в тайне надеялся на подобный поворот событий: схватить Арчибальда в одиночку, без помощи охраны и полицейских, управиться своими силами, так сказать, обойтись без посторонних?

Мартен знал, что очень многие коллеги восхищаются «подвигами» Арчибальда, и каждый считал бы для себя большой удачей участвовать в его поимке. Стоит признать, что Маклейн – необычный вор. Последние двадцать пять лет он частенько выставлял в глупом свете полицию многих стран, а у музейных работников от одного его имени на лбу выступает холодный пот. Любитель театральных эффектов, Маклейн возвел криминальное преступление, то есть кражу со взломом, чем, по сути, и занимался, в ранг искусства. Оригинальность задумки и виртуозность исполнения каждого из его дел служили тому доказательством. Он никогда не прибегал к насилию, ни разу не стрелял из пистолета и не пролил ни единой капли крови. Единственным оружием Арчибальда являлись хитрость и дерзость. Ничто его не останавливает, он без колебаний грабит людей, с которыми другие предпочли бы не связываться. Среди его «клиентов» – русский олигарх Олег Мордгоров, связанный с мафией, и наркобарон Карлос Ортега. Ему, видимо, наплевать, что потом приходится скрываться от русской мафии, он готов навлечь на свою голову неприятности и покруче – например, месть южноамериканских картелей. Мартена доводили до бешенства комментарии в прессе о проделках Арчибальда. Журналисты сделали из него чуть ли не героя. Если судить по их репортажам, он был скорее артистом, нежели преступником.

Странно, но в полиции о нем почти ничего не знали: не было сведений ни о его национальности, ни о возрасте, даже следы ДНК не хранились в базе. Этот человек никогда не оставлял следов. Даже на камерах видеонаблюдения редко появлялась его фигура, а если можно было различить черты лица, то они менялись, настолько он владел искусством перевоплощения. Агентство безопасности напрасно обещало большие суммы тому, кто сообщит сведения, необходимые для его поимки, в результате удалось собрать лишь кое-какие отдельные свидетельства. Арчибальд, как хамелеон, легко менял внешний облик и был способен превращаться в кого угодно. У него, судя по всему, не имелось сообщников среди скупщиков краденого или кого-либо из преступного мира. Напрашивался вывод о том, что Арчибальд работал в одиночку, на себя самого.

В отличие от своих коллег и от журналистов Мартен не поддался мистическому очарованию преступника. Для него Маклейн, несмотря на ореол гения преступного мира, так и остался грабителем.

К тому же Мартен не считал похищение произведений искусства банальным воровством. И дело тут не в рыночной стоимости. Любое художественное творение в его глазах являлось священным предметом, исполняя высокую миссию передачи культурного наследия от поколения к поколению. Таким образом, кража произведения искусства, на его взгляд, являлась тяжким преступлением против основных ценностей человеческой цивилизации.

И тот, кто занимался подобным, не заслуживал никакого снисхождения.

Арчибальд ступал тихо, как в церкви, стараясь не выдать своего присутствия: в музее царило спокойствие. Он вошел в экспозиционный зал с благоговейным трепетом. Ночью музейные помещения погружаются в особую атмосферу, изумрудно-зеленое свечение с оттенком синего кобальта придает им сходство со старинным замком, населенным привидениями. Арчибальд позволил себе погрузиться в таинственную обстановку. Он всегда думал, что по ночам музеи могут позволить себе вздохнуть спокойно, утомившись за день от туристов, восторженных возгласов и фотовспышек. Стремясь насладиться искусством, не занимаемся ли мы порчей произведений искусства, не покушаемся ли на их первозданную чистоту? Ведь подобная эксплуатация может закончиться тем, что мы потеряем их навсегда! За год живописное полотно поглощает столько же света, сколько в былые времена накопилось бы за пятьдесят лет. В результате, выставленные для многочисленных просмотров, они теряют блеск, расточают свою жизненную силу, в конце концов медленно умирают.

Арчибальд зашел в первый зал, посвященный Полю Сезанну. За двадцать лет своей криминальной карьеры он посетил дюжину музеев, держал в руках великие шедевры, однако каждый раз испытывал сильное волнение, восхищение до дрожи в руках перед гением мастера. В этом зале выставлялись несколько из самых известных: «Купальщики», «Игроки в карты», «Гора Святой Виктории»…

Грабителю потребовалось усилие, чтобы отвлечься от восхищенного созерцания. Он вытащил из-за пояса тонкий титановый стержень и отвинтил деревянную панель, отделяющую галерею от следующей.

Арчибальд пришел в этот раз не за Полем Сезанном…

Мартен раздавил окурок сигареты о подошву ботинка и сел в машину. Пока не наступил момент обнаружить свое присутствие. Он хорошо усвоил за десять лет службы в криминальной полиции одну важную вещь: даже гениальный преступник рано или поздно допускает ошибку. Такова уж людская природа: лишняя самоуверенность притупляет осторожность, а это, в свою очередь, приводит к ошибке, пусть незначительной, но достаточной, чтобы попасться. За последнее время Арчибальд осуществил ряд блестящих ограблений, которых в мире искусства раньше не предпринимал никто: среди похищенных им шедевров – «Танец» Матисса из Эрмитажа в Санкт-Петербурге, бесценный манускрипт партитуры симфонии Моцарта в Нью-Йорке, божественная скульптура обнаженной работы Модильяни из лондонского музея… Три месяца назад один русский миллиардер, Иван Волынский, после выходных, проведенных на своей яхте в компании друзей, был неприятно удивлен, обнаружив по возвращении, что у него украдена знаменитая картина Джексона Поллока «Номер 666», приобретенная на аукционе «Сотби» почти за девяносто миллионов долларов. Кража, как поговаривали, взбесила олигарха особенно потому, что картину он купил специально для своей новой подружки.

Мартен зажег лампочку в салоне и достал из кармана записную книжку с информацией о последних кражах.

Совпадений было слишком много, чтобы предположить случайность: похоже на почерк «серийного убийцы». Арчибальд Маклейн не случайно выбирал объекты, не хватал что попадется под руку, а следовал определенному modus operandi[2]. Может, хотел таким образом выразить свое почтение. Видимо, он планировал похищение в зависимости от даты смерти художника, которого почитал. Потрясающее тщеславие или просто желание поиздеваться над полицией и дать повод для очередной легенды. Каждый раз на месте преступления Маклейн оставлял визитную карточку, украшенную орнаментом в виде созвездия Южного Креста. Странный тип, оригинальный.

Вычислив его принцип, Мартен перепроверил все донесения Интерпола, но ни в одном из них не обнаружил намека на данную закономерность. Похоже, он – единственный в мире сыщик, которому удалось установить закономерность между датой похищения произведения и датой смерти его автора! Молодому полицейскому было неловко заявлять об этом открытии и признаваться, таким образом, в своем превосходстве. Он не сообщил об этом даже своему начальнику, полковнику Луазо. Мартен предпочел сохранить свои предположения в тайне, чтобы иметь возможность действовать самостоятельно, на собственный страх и риск. Гордыня? Конечно, но и свойство характера. Мартен по натуре был одиночкой, в командной работе не блистал. В полной мере его таланты раскрывались, когда он мог себе позволить работать в индивидуальной манере и действовать по своему усмотрению. Этим вечером Мартен собирался поступить именно так и принести в отдел голову Арчибальда на тарелочке с голубой каемочкой. Как обычно, полковник Луазо и его коллеги не преминули бы записать подвиг Мартена себе в заслугу, но ему было безразлично. Он ведь стал полицейским не ради славы и наград.