Понятно? – сквозь зубы процедила я.

– Извини, возникло недопонимание. – Охотник усмехнулся и протянул руку. – Простишь? Мир?

– Да. – Я пожала его ладонь. – Надо идти. Это была плохая идея.

– Как починю, скажу. – Данила кивнул на плеер.

– Хорошо.

Только когда дверь за спиной закрылась, я смогла прошипеть ругательства в свой адрес. Надо же быть такой дурой! Теперь от стыда не избавиться во веки вечные!

Глава 3 50 на 50

От заката, до рассветаВместе где-то в объятьях сна.А с разбега открывая глазаЯ просыпаюсь одна.

Слот «Ангел ОК»

Я взорвалась на миллионы Вселенных и… проснулась.

Тело полыхало и все еще ныло сладкой истомой, что во мне рождали прикосновения его рук, языка, губ. Зря легла поспать днем. Плохая была мысль. Во сне он безраздельно властвует надо мной и творит все, что пожелает.

Когда же это закончится? Скоро пройдет год – тот самый срок, отмеривающий власть его крови – дурмана, что изматывает меня. А если ничего не изменится? Господи, только не это!

Застонав, я рывком поднялась, стараясь не смотреть на кровать – словно там все еще лежал санклит с чертенятами в глазах. Самодовольная ухмылка на губах, которые все время хочется целовать, руки, что заключают в стальное кольцо…

– О, Господи! – из груди вырвался протяжный стон.

Сбросив одежду, я прошла в ванную, крутанула на максимум вентиль холодной воды и, сжав зубы, встала под душ. Ледяные струи обожгли тело, выбив весь воздух из груди. Нецензурные выражения шипением сорвались с губ.

Забыть о Драгане.

Выбросить его из мыслей.

Не вспоминать поцелуи со вкусом нежности и страсти.

Выплыть из омутов глаз непонятного цвета.

Забыть о Драгане!!!

Разум заметался в поисках того, за что можно зацепиться взамен. Все, что угодно, лишь бы не думать о его шевелюре, в которую так приятно запустить руку, о том, как он при этом вздрагивает всем телом и выдыхает хрипло «Что же ты со мной делаешь?».

Например, можно поразмышлять о том, почему мне так знакомо ощущение полыхающего огнем тела под ледяной водой. Как во сне, что мучает с самого детства, когда демон толкает меня в прорубь, вода обжигает. Ощущения всегда были очень реалистичные. Странно, откуда разуму маленького ребенка такое знать?

Хотя мне ли изумляться странностям? За год столько всего произошло, что удивляться уже разучилась.

А над тем, почему я так долго выдержала под настолько холодным душем, что коже дико больно, лучше и не думать. Иначе опять вспомню о крови санклита и…

Пора вылезать, кстати, не хочу выяснять экспериментальным путем, могу простудиться или нет.

Я выключила воду и начала яростно растирать посиневшее, покрытое «гусиной кожей» тело полотенцем, заставляя фиолетовую, покрытую большими пупырышками поверхность наливаться краснотой. Словно на коже вновь расцветают вулканы от прикосновений Драгана.

Да как же от тебя избавиться-то?!

Зарычав, я ушла из ванной, заправила кровать и начала собираться. Сегодня юбилей у Юлии. Не особо горю желанием идти, настроение вовсе не праздничное, но уж лучше попытаться хоть как-то отвлечься, чем киснуть в четырех стенах, не в силах сосредоточиться на чем-то, кроме главы клана Лилианы.

К тому же, платье уже куплено, нужно его выгулять. Я открыла шкаф и провела рукой по голубой ткани. Шелк приятно холодил ладонь. Как же оно похоже на то, что было на мне в первый вечер на Филиппинах! Тот шедевр тоже лежал в чемодане, который санклит прислал в поместье Охотников, но надеть его не смогу. Потому что тогда весь вечер буду искать Горана глазами среди гостей, тосковать по рукам, что обвивают талию и прижимают к себе, по дыханию, которое обжигает шею, когда он покрывает ее поцелуями, по стонам, срывающимся с его губ…

– Да отстань же ты уже! – прорычала я, схватила платье и отшвырнула вешалку.

Руки тряслись от злости, но молнию сзади удалось застегнуть самой. Подсушив волосы, я закрепила их шпильками на затылке, немного подкрасила ресницы, надела туфли и вгляделась в отражение. Красивая, злая и глубоко несчастная. Глаза наполнились слезами от жалости к самой себе и усталости от борьбы с убивающей меня любовью.

Я села на кровать и достала из тумбочки белую резную шкатулку. Ее для меня сделал дедушка – на десятилетие. Внутри лежали украшения. Черный бархатный мешочек с серьгами мамы. Теперь и они напоминают о санклите, черт возьми! А вот набор – золотые бабочки с голубыми топазами, подарок Аскера на первую годовщину. Помню, как рычал Горан, узнав об этом, и не дал мне их надеть. Мы даже поссорились из-за этого. Но каким сладким было примирение!

Теперь никто не помешает их носить. И вновь чувствовать себя простой девушкой, а не Карой Господа наводящего на всех ужас Горана Драгана.

Пальцы, задрожав, коснулись черных жемчужин – тех самых, с Филиппин. Платиновые завитки бережно баюкали украденное у моря сокровище. То время, что мы тогда провели на острове, тоже было сокровищем – украденным у судьбы. А она жестоко карает воров.

Слезы капнули на акулий клык, который подарил Фил. Я потянула за черный шнурок и долго смотрела, как желтый зуб качается на нем перед глазами. От него словно шла какая-то сила – мощная, первобытная, завораживающая. Мне пришлось заставить себя отвести взгляд от клыка. Это было в прошлой жизни. Пусть там и остается.

Я вздрогнула от стука в дверь. В комнату вошел Данила в черном костюме.

– Какая ты! – прошептал он, с восхищением глядя на меня. – Саяна, изумительно выглядишь!

– Спасибо. Ты тоже ничего. – Я улыбнулась и открыла флакон в виде паруса с духами.

Последние капли легли на шею и запястья. Все, закончились. Символично. Помедлив, я отправила парус в мусорку у письменного стола.

– Придется купить новые. – Сказал Охотник.

– Это невозможно.

– Почему?

– Потому что они были заказаны заботливым братом для любимой сестры. – Глаза вновь наполнились слезами.

– Извини. Не хотел разбередить рану. – Руки Данилы легли на мои плечи. – Молния не до конца застегнута. – Пояснил он, потянув за железный язычок. – К такому платью должен прилагаться мужчина.

– Какой тонкий намек! – съехидничала я.

– Поедешь со мной? – Охотник качнул сережку-бабочку. – Юлия поведет сама, а стажеры набились в автобус и уже начали праздновать – из него пивом за версту несет.

– Я там лишняя. – Никогда не стану им