Описанный в предыдущей главе подход применяется ко всем направлениям хозяйственной деятельности, которые могут представлять хоть какой-то интерес. При этом все российские чиновники искренне убеждены, что свои «несколько шляп» они носят по праву. Чтобы проследить истоки данного явления, обратимся к сравнительно недавнему прошлому.

Если взять платежную ведомость любой государственной организации и посмотреть на зарплаты сотрудников, возникает ощущение, что находишься в Зазеркалье. В советское время это Зазеркалье объяснялось легко: в тарифной сетке существовал верхний предел зарплаты, установленной для условного рабочего, а дальше министры, секретари ЦК, члены Политбюро и прочие получали суммы, в общем-то непринципиально превышающие этот уровень, самое большее в два-три раза. Но при этом все прекрасно понимали, что в условиях дефицита и фактической невозможности купить многие необходимые товары один и тот же рубль для разных категорий граждан мог иметь совершенно разную покупательную способность. На рубль можно было купить два брикета мороженого, бутылку вина или полбатона колбасы, и одновременно тот же самый рубль оказывался страшно дорогим – доллар стоил шестьдесят одну копейку – и можно было в некоторых местах типа пресловутой двухсотой секции ГУМа или в сети спецмагазинов «Березка» покупать дефицитные товары по таким ценам, каких не существовало больше нигде.

Люди, приезжающие из-за границы, получали зарплату так называемыми чеками или бонами разных серий, в зависимости от того, в каких странах они работали. Все чеки давали возможность покупать в валютных магазинах, однако в зависимости от серии чеков мог отличаться как ассортимент доступных товаров, так и цены на один и тот же товар – как говорится, «есть, да не про вашу честь». Можно вспомнить и о том, что полстраны получало помимо денежной зарплаты разного рода продовольственные и промтоварные пайки. Сложилась система, когда при формально небольшом разрыве в заработной плате существовала колоссальная разница в ее фактическом наполнении, что по сути все равно являлось воплощением если не коррупционной схемы, то по крайней мере классической схемы кормления. Как в царские времена, так и при социалистическом строе каждый человек четко понимал, что, находясь на определенной ступени общественной иерархии, он вправе рассчитывать на определенное количество благ. Фактически, продвигаясь по служебной лестнице, ты не просто получал на кормление какую-то территорию – государство сразу честно говорило тебе, какой именно размер довольствия ты с этого будешь иметь.

Как-то раз мой тесть, вернувшись из долгосрочной зарубежной командировки, получил право на приобретение автомобиля «Волга». Официальные, государственные цены на машины и без того устанавливались крайне высокими, а на самом деле даже за такие огромные деньги купить легковушку было практически нереально – приходилось несколько лет стоять в очереди на приобретение. Впрочем, оставалась еще возможность купить автомобиль с рук с сумасшедшей переплатой. Так вот, моему тестю понравилась «Волга» черного цвета, но оказалось, что приобрести ее невозможно. Продавец сказал: «Нет-нет-нет, черные – только для членов ЦК. Вы можете купить вишневую». То есть даже такие на первый взгляд незначительные вопросы были очень четко регламентированы.

Система работала безупречно. Благодаря сложившемуся укладу каждый понимал: ага, если пошел человек в таком прикиде, это либо ответственный работник, стоящий на определенной ступеньке, либо спекулянт, и его можно сразу арестовывать и сажать в тюрьму. Каждый чиновник не только был прекрасно осведомлен о том, что ему полагается за работу на его месте и что достанется через несколько лет, если он вырастет в должности, но и понимал, что если он слетит, то, несмотря на все былые заслуги, окажется в буквальном смысле на улице с голым задом.

После того как страна неожиданно перепрыгнула из социалистической системы в современные рыночные отношения, стало ясно, что весь сонм социальных обязательств выполнить невозможно, но унаследованное от советской власти фарисейство, зародившееся в конце 80-х – начале 90-х годов, легко перешло в новое время. Формально министры и прочие чиновники по-прежнему получали, объективно говоря, копейки, но при этом каждый из них жил совершенно замечательно. Неожиданно вокруг каждого крупного бюрократа забегали шустрые юноши, которые, реализуя разнообразные коммерческие схемы, не забывали и о своих благодетелях. Опять-таки существовало четкое понимание правил игры: если ты замминистра, можешь позволить себе покупать такие-то костюмы, часы, машины и ездить на такие-то курорты, если ты министр, тебе по чину будут удовольствия классом повыше, а уж если, страшно подумать, добрался до самого верха, то тебе сам черт не брат, делай что хочешь.

Попытка переломить ситуацию натолкнулась на повсеместное сопротивление вплоть до самого низового уровня. Дело в том, что в системе государственных учреждений действовала своя, очень привлекательная схема распределения путевок и так называемых продовольственных заказов, и даже цены на продукты в столовых вплоть до последнего времени выгодно отличались от цен в других точках общественного питания, даже если те находятся в ста метрах от места заседания слуг народа. Можно, конечно, презрительно поморщиться и сказать: «Ну разве это деньги?» Да, это деньги. Это все – деньги.

* * *

Время от времени высказываются различные соображения относительно того, как можно улучшить ситуацию. Владимир Вольфович Жириновский, в частности, однажды предложил узаконить взятки и обложить их налогом. Подобные идеи не так дурны, как могут показаться, но совершенно неприемлемы. Даже размер взятки не играет никакой роли. Ведь суть не в том, сколько ты платишь, чтобы дело было сделано. Вопрос в системе – ты понимаешь, что все равно обязан делиться. Принцип, когда-то шутливо сформулированный советником президента Ельцина по экономическим вопросам Лифшицем – «надо делиться», – приобрел совершенно иное звучание. Выяснилось, что делиться надо даже в тех случаях, когда, по большому счету, делать это совершенно незачем.

Предложение побороть коррупцию в том виде, как мы ее себе представляем, убирая чиновников с постов, где необходимо принимать решения и где от них что-то зависит в процедурном плане, само по себе звучит несколько фантастично. Ведь что оно означает? То, что мы должны целой армии людей сказать, что они принципиально не нужны. Тогда какой смысл вообще в существовании обученного профессионала, если он не должен принимать никаких решений? В этом случае сама его функция кажется анекдотичной и можно от него в принципе отказаться.

Мало того. Как объяснить дикому количеству людей, занятых в государственном управлении и на госслужбе, что все они должны хитрым образом куда-то исчезнуть и при этом ничего не получать. На что они логично скажут: «А с какой радости?» Не случайно всякий раз, когда заходит речь о сокращении какого-либо министерства, возникает куча федеральных агентств на том же иерархическом уровне, в которые и перетекают вчерашние сотрудники ликвидированной структуры, обрастая еще и дополнительными помощниками и подчиненными, – и все по-прежнему работают на государство. Александр Починок в свое время вывел полусерьезный закон, согласно которому при каждой реформе, имеющей целью сократить количество управленцев в России, их численность, наоборот, вырастает в полтора раза. Таким образом, если применить этот закон к общедоступным статистическим данным, получим, что примерно к 2040 году в нашей стране не останется никого, кроме чиновников. Вот тогда никто уже не будет говорить ни о какой коррупции, потому что невозможно коррумпировать самих себя – речь пойдет о сложной и разветвленной системе кормления.