побегать, – сказал Нохор. – Как за капризной девкой, право слово. Ничего, все позади… – И приказал, не оборачиваясь:

– Приведите ему коня.

Кто-то, невидимый за пламенем костров, припустил прочь, отчаянно стуча сапогами. Все так же медленно и плавно Сварог поднял руку, отводя большим пальцем ребристый язычок, он успел еще испугаться, что по неведомым законам колдовства перенесенный в другое время порох не вспыхнет, а пружина не распрямится, – и тут же, в некий растянутый на долгие минуты миг, ощутил, как освобожденный ударник пошел вперед, и кусочек свинца в обтекаемой медной оболочке ввинтился в нарезы, подпираемый упругим, удлинявшимся цилиндром раскаленного газа, коричневая гильза неспешно ушла вправо по параболе… Кажется, рядом вопили, звенели оружием, выхватывая мечи на бегу, кто-то проломился прямо сквозь костер черным чертом в ворохе ало-золотистых искр – но вокруг Сварога уже смыкалась мутная пелена, и, стреляя второй раз, он уже плыл посреди этой пелены в непонятном направлении, видел еще, как прямо перед ним, перед дулом пистолета, возникла в сером тумане дыра с неровными краями, и в ней виднелись далекие костры с мелькавшими на их фоне черными, не правдоподобно четкими силуэтами – а потом исчезли и дыра, и туман. Сварог стоял почти на том же месте, впереди виднелся раскоп, а пистолет был в руке. Чисто машинально он выщелкнул обойму, большим пальцем вышелушил коричневые кургузые патроны. Их оказалось пять. Шестой, дело ясное, сидел в стволе, загнанный туда предыдущим выстрелом, – а две золотых пули остались в неизвестном прошлом. Значит, удалось. Произошло так быстро, буднично и скучно, что на душе стало не радостно, а скучно и больно. Сказкам положено кончаться как-то не так – то ли веселее, то ли необычнее.

Но по дороге к раскопу Сварог пришел к выводу, что сказки всегда кончаются именно так – скучно и буднично. Никто не заглядывал в те будни, что простираются за словами «Тут и сказке конец» – а это еще не конец, там обязательно должно что-то происходить, ведь живы положительные герои и даже часть отрицательных, и удачливому принцу причитается полкоролевства, а спасенной принцессе не обойтись без законного брака, она же не подзаборная какая-нибудь и не кухаркина дочь. Голова дракона (или тролля) валяется в пыли под забором на заднем дворе, куда ее откатили пинками кухонные мужики, чтобы не мешала таскать с ледника говядину и запечатанные жбаны. У царевны (или принцессы) нет ни одного приличного платья, и нужно ее срочно обшивать, старшие сыновья на стенку лезут от злости, и их вполне можно понять: они, скорее всего, старательно и серьезно готовились к восшествию на трон, изучали экономику, финансы и военное дело, пока младшенький в обществе говорящих серых волков болтался за тридевять земель (к тому же наверняка без паспорта и подорожной, так что дипломатам теперь отписываться не одну неделю). Министры ломают голову, как надлежащим образом разделить королевство пополам, не разрушив устоявшихся хозяйственных связей, не задев границы баронских имений и общинных выпасов. Если там есть биржа, она на всякий случай паникует, и курсы иностранных денежек скачут самым причудливым и идиотским манером.

Простонародье, усмотрев реальные шансы на лишний уик-энд, гуртуется в кабаках и у дворцовых ворот – вдруг выкатят бочку? Один папаша-король на радостях надрался и тискает фрейлин. А сам принц сидит в горнице и понемногу начинает соображать, что начинается скучная будничная жизнь, потому что спасенная принцесса, став законной супругой, черта с два отпустит освобождать других принцесс и рубать драконов, ибо женщины невероятно практичны. В общем, болото, не зря же умница волк предупреждал, что больше они не увидятся…

Сварог добрел до края раскопа и глянул вниз. Мавзолей был уже вскрыт, бревна убраны, и гробокопатели в полном составе толпились вокруг, восхищенно лицезрея скелет, лежавший меж каких-то чаш, ржавых клинков с уцелевшими тускло-желтыми рукоятями (значит, золотыми) и прочего хлама, натасканного когда-то в могилу уважения ради. Сварог сначала наблюдал без всякого интереса, высматривая среди загорелых спин Светину, потом вдруг встрепенулся, проглотил подступивший к горлу комок, сбежал вниз по хлипким шатким мосткам и стал проталкиваться ближе под недоуменное оханье тех, кому вгорячах наступал сапожищами на босые ноги.

На запястье скелета тускло желтел массивный браслет с драконьими головами. От черно-бурых хвостов, понятно, не осталось и следа, но обок пустых глазниц лежали плоские золотые висюльки, прикрепленные к шлему, – золотые дракончики и кони. Сварог стал высматривать пули – должны же быть где-то, что им, золотым, сделается? – но на него коршуном налетел ихний главный: бородатый демократ, сидевший на «Огоньке», как наркоша на игле, и оттого питавший к военным людям биологическую ненависть, какую старая дева питает к голым кисулям из «Плейбоя» – по определению доктора Зуева, ерника и консерватора, успевшего с бородатым подраться в зыбкие дни ГКЧП (правда, не по политике, а из обоюдного пьяного куража). Налетел и стал нудить про нетленные ценности науки, коей не имеют права мешать пьяными визитами представители имперской военщины. Сварог к тому времени давно протрезвел, но, чтобы не огорчать интеллигента, огрызнулся в классическом стиле:

– Если ты такой умный, чего строем не ходишь? Сталина на тебя нет…

Выбрался из раскопа и потащился в военный городок. На душе было невыразимо мерзко и хотелось переиграть все назад. Как это сплошь и рядом водится, изничтоженный своими руками шанс казался теперь единственным, ради чего стоило жить, а собственная решимость избавиться от лучшего будущего – достойной последнего придурка. При мысли, что он, побывав за таинственной дверью, сам заколотил ее за собой и обречен отныне на этот мир, тоскливое бешенство захлестывало мозг. Нестерпимо хотелось иного – иных миров, иной жизни, иной судьбы.

Неизвестно, успел ли он подумать, что страстные желания имеют пакостное свойство сбываться.

А может, все произошло так быстро, что и не успел.

Потом пьяный доктор Зуев говорил особисту, что в Англии вот ежегодно пропадают без вести двенадцать тысяч человек, и ничего, никто не делает из этого драмы. Трезвый особист послал его подальше и угрюмо сидел над докладной – он вообще-то привычно узрел в бесследном исчезновении майора С.С.Сварога китайские происки, но совершенно не представлял, как это аргументировать на бумаге. Мэлсдорж кое-что чуял, но его никто не спрашивал.

А в общем, пропавшего толком и не искали – на одной шестой части суши закручивались такие дела, что остальные пять частей пребывали в паническом обалдении, и где уж тут помнить о каком-то майоре, пусть даже кавалере парочки экзотических орденов…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

МИЛОРД