улиц Таврической и Тверской, стоит великолепный многоквартирный дом в неоклассическом стиле – сплошь башни, мансардные крыши, пилястры, декоративная каменная кладка и балконы из кованого железа. На углу, словно огромная дверная петля, возвышается внушительная куполообразная башня, благодаря которой здание получило название «Дом с башней». На одном из верхних этажей жил поэт, драматург и философ Вячеслав Иванов, который в своем грандиозном произведении «Эллинская религия страдающего бога» (1904) сумел гениально соединить прославление экстатического культа Диониса с глубокой христианской верой.

Иванов и его вторая жена, Лидия, устроили у себя в Доме на Башне светский салон, который стал излюбленным местом еженедельных встреч петербургской интеллигенции. После смерти Лидии в 1907 году обезумевший Иванов все больше склонялся к мистике и оккультизму. Утешение пришло в виде Анны Рудольфовны Минцловой – грозной гранд-дамы эзотерической сцены Санкт-Петербурга, а затем и Москвы, – которая стала наставницей Иванова и, возможно, его любовницей. Эта многогранная, владеющая несколькими языками, высокообразованная женщина, помимо всего прочего, сделала первый полный перевод на русский язык романа Оскара Уайльда «Портрет Дориана Грея». Увлеченная всеми видами эзотерики, она посетила Лондонскую теософскую конференцию 1905 года и прослушала серию лекций Рудольфа Штайнера в Париже. С ней можно было поговорить о чем угодно – от розенкрейцерства до мистического состояния самадхи. Ее современница, художница и поэтесса Маргарита Сабашникова, так описывала Анну: «Бесформенная фигура, чрезмерно большой лоб…, выпуклые голубые глаза, очень близорукие, тем не менее они всегда как будто смотрели в необъятные дали. Её рыжеватые волосы с прямым пробором, завитые волнами, всегда в беспорядке… Своеобразнейшей её чертой были руки – белые, мягкие, с длинными узкими пальцами. Здороваясь, она задерживала поданную руку дольше обычного, слегка её покачивая… голос, пониженный почти до шепота, как бы скрывающий сильное волнение…»[13].

В 1910 году Анна Минцлова внезапно бесследно исчезла. Совершила ли она самоубийство или вступила в какой-то закрытый мистический орден, по сей день остается неразгаданной тайной[14]. Как распространительница эзотерических идей, она заслуживает большего, чем просто сноски в истории мистических исканий России.

Через три года после ее исчезновения Иванов женился на своей падчерице Вере, которая к тому времени уже родила ему сына. Собрания в Доме с башней продолжались, но в 1920 году Вера умерла в возрасте тридцати лет. Иванов уехал из Санкт-Петербурга, а через несколько лет и вовсе покинул Россию.

Другим популярным местом встреч литераторов, художников и эзотериков в Санкт-Петербурге было полуподвальное кафе «Бродячая собака» на Михайловской площади (вновь открылось в 2001 году). Одним из его завсегдатаев был Успенский; бывал там и Андрей Белый, поэт и романист, тоже член сообщества «Башни». Больше всего известности Белому принес его необычный роман «Петербург», в котором живо воссоздается лихорадочная атмосфера тревоги и заговоров, характерная для тогдашней России. Главный герой, молодой человек Николай Аполлонович Аблеухов, связывается с группой революционных террористов. Ему дают бомбу с часовым механизмом и поручают подложить ее в кабинет видного царского чиновника, который оказывается его отцом. Когда бомба взрывается, Аблеухов отчаянно пытается отвлечься разными дурацкими способами – например, приходит на бал-маскарад в красной маске домино и плаще. Действие романа неумолимо движется к неожиданной и слегка комичной развязке. Столь же лихорадочная атмосфера пронизывает роман Белого «Серебряный голубь» (1909), который завершается ритуальным убийством в дореволюционной секте, напоминающей хлыстовство.

Белый был ведущим представителем литературной школы символизма, которая зародилась в среде французских поэтов, но вскоре включила в себя и художественную прозу, изобразительное искусство и даже музыку. Вместо того чтобы буквально воспроизводить реальность на бумаге или полотне, символисты стремились использовать изображаемые объекты в качестве метафор или намеков на некие идеи, состояния ума, метафизические концепции или способы восприятия тех реальностей, которые лежат за пределами обыденного мира. В России, как и везде, это движение привлекало людей с эзотерическим складом ума, и Белый не был исключением. Он сочетал в себе роль духовного искателя с образом героя его же романов. Красивый, темпераментный, элегантно одетый сердцеед, он был непоседой, много путешествовал по Европе и Северной Африке и повсюду привлекал внимание своим эксцентричным поведением (например, в берлинском ночном клубе устроил дикие пляски и кружился, как дервиш), из-за чего получил прозвище Юродивый.

Рис. 1.1. Карандашный портрет писателя и эзотерика Андрея Белого, нарисованный Леоном Бакстом. Необыкновенный роман Белого «Петербург» передает лихорадочную атмосферу дореволюционной России. (См. также цветную вкладку 3)

WIKIMEDIA COMMONS

Большая часть творчества Белого – это попытки придать письменному слову музыкальность; он верил, что «вечное наиболее доступно, наиболее близко в музыке»[15]. В 1890-х годах он еще мальчиком увлекся трудами философа-мистика Владимира Соловьева, автора провидческого сочинения «Краткая повесть об Антихристе», в котором описывается грядущее пришествие Антихриста. Эта фигура в свое время будет побеждена; на небесах появится Жена, облеченная в Солнце, и снизойдет Христос, воскресит мертвых и будет царствовать над ними тысячу лет, как и предсказано в книге Откровение Иоанна Богослова[16]. Таким образом, Соловьев устойчиво придерживался русской милленаристской традиции. Белый тоже верил в это пророчество, что отражено в его творчестве. Вот, например, цитата из его сложного «музыкального» романа «Симфония (2-я, драматическая)», впервые опубликованного в 1901 году: «И аскет кричал в ночных аллеях: “Вот мы воздвигнем на зверя Жену, облеченную в Солнце, как священную, снежно-серебряную хоругвь!”»[17]

Здесь мы снова встречаем ту самую «Жену, облеченную в Солнце», которую изобразил Гулбранссон на карикатуре «Меланхолия», упомянутой во введении: молодая женщина верхом на медведе на фоне восходящего солнца.

Есть что-то поразительно русское в том факте, что Белый был и писателем-авангардистом, и в то же время апокалиптическим визионером. Неудивительно, что его потянуло к теософии и ее ответвлению – антропософии. Теософию основала в 1875 году русская женщина мадам Елена Петровна Блаватская, причем не в России, а в Нью-Йорке; позже это учение пришло во многие другие страны, а его центр – штаб-квартира Международного Теософического общества – переместился в Индию. В конце концов теософия добралась до родины мадам Блаватской, и в 1908 году появилось Санкт-Петербургское отделение Теософического общества.

Антропософия возникла в 1912 году по инициативе бывшего теософа Рудольфа Штейнера и тоже приобрела последователей в России. Андрей Белый некоторое время жил в общине Штейнера в Дорнахе (Швейцария) и помогал строить первый Гётеанум, своеобразный антропософский храм, названный так в честь поэта Иоганна Вольфганга фон Гёте, которого Штейнер глубоко почитал.

Произведения Белого пестрят отсылками к учениям теософии и антропософии. Например, в романе «Петербург» главный герой Николай Аполлонович переходит «к текущему делу: к далекому астральному путешествию, или сну (что заметим мы – то же)».