раньше был в чём-то кривлякаТеперь я иду крестный путьЯ раньше любил эти РимыТеперь я люблю МосквуМне было необходимоЯ только теперь живу

Новый 1975 год

Сегодня утром в РимеЯ вспомнил всех ребятНаверное их тыщаЛежат они. стоятОблокотясь на русскиеДвери и косякиОдели свои не узкиеСмешные свои пиджакиС корявыми же рубашкамиВыпив под Новый годСмотрят глазами тяжкимиСюда на меня – вперёдЧто им скажу хорошегоВ Риме да можно житьТряпки красивые. ДёшевоМожно их все купитьКасательно осуществленияОсобой моей судьбыЕё наблюдают растенияИ статуй привычные лбыРебята! Я вами отпущенныйЧтоб тут бы ходить и житьДругое видеть. Не лучшееДругим о Вас доложитьПечальную нашу СалтовкуВспомнил я в пыльный деньЦыгана Славку с палкоюБокарева набекреньГришка Приймак торопитсяВовка ЗолотарёвСитенко. Ревенко толпятсяВблизи проходных дворовВоры и честные жителиРаспухший Саня МясникПохоронили родителейПыль застилает их…Господи Господи Господи!Они же не видели Рим!Монахи здесь ходят босымиНо Вы бы привыкли к ним…

«На секунду улыбнись попробуй…»

На секунду улыбнись попробуйВетерок играет – ветерок!Налетает треплет треплет гро́быИ у шляпной ленты поясокЯ не я – мужчина франтоватыйИ вокруг хоть окружает РимЯ не я – умышленный – проклятыйНикому меня не отдадимПредставитель русского народаСредь нерусских варварских племёнИтальянцев чёрных от природыА порою даже англичанВ эту глушь их римскую и зеленьЯ приехал из живой МосквыЖаль что не Россией Рим заселенДа-с. увы…

«Не ждать советским офицерам…»

Не ждать советским офицерамСвоих детей издалекаВ окошке узком в небе серомНью-Йорка чёрная щекаДрузья все там поумираютИ умирая не поймутКакие ветры здесь летаютКакие стужи здесь живутВ навеки тёплой тёплой тёплойИ непроветренной МосквеРазносмешенье ярких стёколЦветы и розы в головеЛежите дома. Не ходитеНа бледный аэровокзалЧтоб только как чертёж событийНью-Йорк железный возникал

«Бросай в простого человека копья…»

Бросай в простого человека копьяВяжи его! Топчи его! Преследуй!Сломай ему хребет! Пырни пониже!Швыряй его. Дери его когтями.Пусть будет знать! Пусть знает понимает!Имей его в виду на белом свете!Простому человеку на престолеТогда не усидеть. Его б мы свергли!

«Тишина. Подкожная трава……»

Тишина. Подкожная трава…там на Украине головаДо сих пор лежит и возлежитМежду тем как я в Нью-Йорке спитМежду тем как я иду ворчуЧто никем работать не хочуЧто мою свободу русских летНе продам в нью-йоркский жидкий светКофе разносите – ну-ка сами!Вы простые люди – а я нет!Если вам приятно быть рабамиЧистыми. С усами. с бородамиС тёплой ванной – белый весь клозетА над мною ветер с башлыкамиИ тоска с казацкими усамиСало. Самогон. Расстрел. Обед.

«Из далёкого Нью-Йорка…»

Из далёкого Нью-ЙоркаПосылаю мамеВ месяц раз одну открыткуС бледными словамиВид Эмпайра иль БродвеяИ надежды тожеЧто Америку сумеюПокорить я всё жеЯ не знаю верит мамаТолько мама знаетНикогда она сыночкаНет не увидаетВ марте ледоходы тучиСолнце им в апрелеО родимые! О двое!Как Вы поседели!Ваш сынок с собачьей рожейС черномордой волкаОт очков отодвигаямолодую чёлкуУпираясь в зонт по лужамБродит не смолкаяО Америка чужая! –Будешь как роднаяИ сцепивши свои зубыНа большое делоЯ мужик – он шепчет грубоЯ тебя умело…

«Заграница! Заграница…»

Заграница! Заграница!Что мне делать – плакать. злитьсяНаступила заграницаТо ли плакать – веселитьсяОдно слово – заграницаЯ в Нью-Йорке проживаюЯ по авеню шагаюЯ на стриты поворачиваюЯ глаза свои выпячиваюНа Бродвее вижу дымИз сабвея вышел Джим«Здрасьте Джим – хэлло – привет!Извините – денег нет»Дымы по всему Нью-ЙоркуПро инфляцию в подкоркуМне проникли матерьялыБезработных губы алыГлаза сини и черныРазносмешанной страныЯ уже люблю Нью-ЙоркИ его имперский видЯ уже забыл зачёркГде Москва моя лежит……………Коммунисты в кителяхЕдут на автомобилеЯ не знаю кем Вы былиНо скажу. что стали ах!

«Нам надо нам надо ребята…»

Нам надо нам надо ребятаНемало немало стиховНемало стихов есть на светеНемало прекрасных стиховНемало прелестных стиховСтихи эти создали детиТе кто как и я нездоровНемало стихов есть на светеТягучих прекрасных стиховА что ещё ценно на светеПомимо бессмертных стиховПомимо безумных стихов

«Гражданские идеалы…»

Гражданские идеалыВзяты Пномпень и СайгонВьетнамские генералыНа груде красных знамёнПриехали помоложеПоэты из двух РоссийВ Америку! Боже мой боже!Какая возня стихий!Тёплые небоскрёбыСолнечная благодатьБродяга спит гололобыйИ Будду ему видать…

«Помню жили мы в отеле…»

Помню жили мы в отелеМучил нас Толстовский фондЗа деньгами на неделюЯ ходил к ним как на фронтБыло душно в Нью-ЙоркеВлажно плавали стадаТуч. Как будто Арчил ГоркиВзял и вылил их тудаИ красиво с запятымиЖизнь стояла не теклаИ Америка святымиПереполненной былаМы боролись упиралисьНе хотели до стыдаИ физически боялисьКлочьев мира и трудаЛучше биться бы в РоссииЛучше бы сидеть в тюрьмеМы славянские мессииБледнолицые в умеПусть назавтра будет голодПроживу последний деньТолько Боже я ведь молодМне оковы не надень!Ваша утварь. Ваша пищаВаше рабское лицоНаш сюда не писчи ищетНас сюда в конце концов

«Вид музыки меня ошеломляет…»

Вид музыки меня ошеломляетЯ музыку поскольку ненавижуМеня её звучание швыряетЛишаюсь я отдельности бесстыжейВид музыки меня связал со всемиКакая ширь в кретине музыкантеЯ ненавижу. я теряю время.О музыкант в тоскливо-пошлом банте!И новый в окружении волосМне одинаково невыносимыЯ посмотрел в Ти-Ви – один был босУгри прыщи повсюду разносимыУ их поклонниц – жирненьких девицИли девиц с преступными очкамиЯ видел ряд постыдно-тусклых лицвихляющих нелепыми чертамиМне этот потный юноша уго́рьДалёк фабрично-заводской ухмылкойОрущий что-то с микрофонной вилкойАмериканских для Витьков и Борь.

«Быть в мире лично свободным…»

Быть в мире лично свободнымС большими моими деньгамиТак учит мечтам народнымВ окне телевизоров пламяТак учат меня героиСо вздутыми пиджакамиИ учат меня другиеС длинными волосамиИнтрига. Преступные тениУлыбка в губах холодныхИ я вне российской лениВдруг очнулся в толпе свободных

«Я дрожу. желаю я зайти…»

Я дрожу. желаю я зайтиВ магазин индийский по путиЯ еду желаю изменитьИ индийской пищи накупитьЯ варить заставлю рис. пшеноЯ индийцем стану всё равноЭто по прибытии в АмерикуЯ упал в едоцкую истерикуНенавистен русский мне обедИ его проклятье – сон воследПусть все мышцы у меня чистыБудут. И покинут их мясыСполоснёт рисы китайский чайИ тогда бумагу подавайСытый но внутри пустой ЛимоновПоприжмёт Квебеков и НьютоновСытый но без лени и без снаСтанет он работать дотемнаИ напоминать его фигураБудет и даоса и авгураЙога и факира на стенеА «Индиа спайс» лишь средство мне

«Бедный мальчик Игорь или Женя…»

Бедный мальчик Игорь или ЖеняИзбежав ненужных сообщений– В феврале мы прибыли в Нью-ЙоркЯ увидел длинные машиныБыл туман и цвет всего мышиныйГород спал. уныл сгорел. прогорк.Да тогда мы грелись утюгамиОдеялами. кастрюлями. огнямиДаже спички не ища меж рукИ во вторник первая неделяГрохнулась и я поднялся елеНо зато Нью-Йорк отныне другНож во рту. Подруга. Рай. АптекаИспытанье силы человекаИ безумная утечка винВ магазине чёрного евреяЯ хотел сказать, что «бакалея»«Ликерс» о простите – это сплинИ теперь уже как месяц пятыйГлупый влажный милый и проклятыйГлупый влажный нервный глупый злойЯ могу сказать с гримасой стали«Знаете – другими мы не сталиНо Нью-Йорк – он непременно мой»

К положению в Нью-Йорке (1976)

Дневная передача Нью-Йоркского радио

Жалкая буржуазная оборона! Баррикады на Пятой авеню!

Со стороны Бруклина наступает 3-я пуэрториканская имени товарища Дионисия дивизия.

Сегодня в три часа дня по Бруклинскому мосту моторизованный корпус 8-й интернациональной имени товарища Будённого бригады вступил в Манхэттен!

На Парк Авеню пожары и погромы!

Герой мира – генеральный главнокомандующий Лимонов проехал вчера ночью на 62-ю улицу и лично арестовал «рашен мадэл» Елену.

Попутно был учинён разгром в этом буржуазном гнезде.

Остальных моделей господина Золи, его самого и челядь добивали лимоновские ребята, разыскивая по углам.

Здание «Нью-Йорк Таймз» в огне. Продажные журналисты рассыпались как крысы. Их вылавливали и загоняли в огонь.

Огромная буржуазная газета горит хорошо. Продажная бумага и краска – всё весело пылает. Взятие здания «Нью-Йорк Таймз» – личный подарок 5-й дивизии главнокомандующему.

Товарищ командующий Лимонов лично 17 минут лицезрел пожар.

Командующий отомстил «Нью-Йорк Таймз» за 27 мая 1976 года, когда он и его друзья четыре часа демонстрировали против этой мерзкой газеты, но их игнорировали. Наши ребята – знающие каждый факт из жизни главнокомандующего и учителя – отомстили за него.

женский голос:

Сегодня по приказанию генерального вождя Лимонова семейные отряды приступили к ликвидации высшего сословия. Были расстреляны, заколоты, забиты насмерть все или почти все представители первых 200 богатейших семейств Америки. Приговоры приводились в исполнение в основном желающими – детьми – подростками – т. е. младшими членами семейных отрядов.

Фамилии подлежащих ликвидации были взяты из экономического ежегодника «Америкэн бизнес экономик» за прошлый год.

В 2 часа 14 минут главнокомандующий имел речь перед 3-й дивизией имени товарища Дионисия.

Речь была произнесена по-испански.

«Не останавливайтесь, разрушайте старательно и упорно эту мерзкую цивилизацию. До сих пор ни одна революция в истории нашей планеты не имела права называться революцией. Они ничего не уничтожали. Разрушить цивилизацию, изуродовавшую мир, очень нелегко. Безжалостно подавляйте в себе желание пощадить что-либо из ценностей этой цивилизации. Человечество будет счастливо в будущем только при условии полного разрушения. ПОЛНОГО РАЗРУШЕНИЯ требую от вас я – ваш учитель!»

Один из солдат 3-й дивизии спросил главнокомандующего:

«Против каких государств следует бороться больше – против коммунистических или капиталистических?»

Командующий терпеливо объяснил:

«С самого основания нашего движения мы не делали разницы между капитализмом и коммунизмом. Для нас это представители одной цивилизации – эти разные строи в сущности стоят на одной основе. Русская революция, к примеру, была ужасающе стара и буржуазна. Менее нереволюционную революцию трудно себе представить. Почему так произошло? Потому что она не сумела