Парнишка метнулся к стоявшему в углу сцены усилителю, и гремевшая музыка зазвучала тише.

― Как Карабас Барабас в своем театре кукол, ― негромко сказал капитану майор и, повысив голос, позвал: ― Миша!

Хозяин заведения обернулся к стоявшим у входа людям всем корпусом, ибо не мог поворачивать шею, так как на ней был фурункул, заклеенный полоской широкого лейкопластыря. Его выражающее гнев лицо подобрело. Он раскинул руки и с видом радушного хозяина направился к гостям.

― Товарищ майор! Товарищ капитан! ― заговорил он издали. ― Опять к нам?! Ну, проходите, проходите! ― и, оправдываясь за хамское поведение с парнишкой, слегка смущенно сказал: ― Да вот, два дня не было меня, пацаны и распустились. Воспитывать приходится. Чем могу помочь?

Майор кивнул на Привольнова.

― Да выводка у нас сегодня по плану. Привезли место преступления показать. В комнате ничего не трогали?

― Нет, как можно! ― Миша наконец-то удостоил взглядом Жорика. ― Ну, что, подлюка, попался? ― спросил он злобно. ― Натворил ты у меня делов. Всю клиентуру распугал. Дали бы мне волю, я бы тебе шею свернул.

― Я бы тебе сам свернул, ― бесстрастным тоном произнес Привольнов, ― только за то, что ты так с людьми разговариваешь.

В маленьких черных глазках хозяина «Аладдина» зажглись недобрые огоньки, однако он подавил в себе гнев и с язвительной улыбкой сказал:

― В любое время готов встретиться с тобой в честном поединке.

На что Жорик вяло ответил:

― Бог даст, встретимся.

― Если бог и даст, ― хмуро заметил майор, ― то свидитесь вы лет эдак через пятнадцать, а то и через двадцать. Думаю, именно такой срок определит тебе, Привольнов, суд за совершенные тобой преступления. Иди, давай! ― и Ковалев легонько подтолкнул Жорика по направлению к двери, ведущей на закрытую для посторонних территорию кафе.

Возглавляемая Мишей процессия двинулась по лабиринтам «Аладдина». В небольшом зале, где стояли два бильярдных стола, находились четверо мужчин. Они остановили игру и с удивлением уставились на проходившую мимо странную компанию.

― Все в порядке, граждане! ― сказал им майор. ― Не отвлекайтесь.

Процессия гуськом втянулась в следующие двери. Наконец оказались в длинном коридоре, в конце которого располагалась дверь, выходившая на задний дворик.

Майор остановился.

― Расскажи-ка нам, Миша, еще раз, ― потребовал он, ― о том, где ты был и что делал в момент нападения на твое кафе.

Остановился и хозяин заведения.

― Вот в этом кабинете я был, ― он указал на дверь, декорированную под грубо оструганные доски. ― Знакомые здесь вечеринку устроили, ну и пригласили. Я зашел на пару минут, а тут выстрелы и начались.

― Что вы сделали?

― Выскочил из кабинета. Я не знал в какой именно комнате стреляли и остановился в растерянности. Тут открылась предпоследняя справа дверь, из нее вышел человек в маске и направился к выходу. По дороге он разминулся с официантом Димой, а затем вышел на улицу.

― Вы не погнались за ним? ― полюбопытствовал следователь.

Миша посмотрел на майора как на ненормального.

― Нет, конечно. У него же автомат в руках был. Я сразу же из кармана сотку достал и позвонил в милицию.

― А скажите-ка, Миша, ― сузил глаза майор, отчего вид у него стал заговорщицкий. ― Не похож ли этот человек на того самого убийцу?

― Я в лицо его не видел, ― изрек хозяин заведения и окинул Привольнова задумчивым взглядом. ― Врать не буду. А вот сзади похож. Очень похож. Этот факт я подтверждаю.

Следователь многозначительно посмотрел на Жорика и скомандовал:

― Пойдем дальше!

У последней справа по коридору двери остановились. Миша повернул в замке ключ, Ковалев сорвал с двери приклеенную полоску бумаги с печатью, и компания ступила в кабинет. Все здесь оставалось на тех же местах, что и после убийства. Ну не все конечно. Трупы были убраны, кровь замыта, однако на полу все еще оставались очерченные мелом контуры тел. Убрали и остатки пищи, которую употребляли незадолго до смерти убитые. Остальное не трогали. Один стул стоял у стола, два других валялись на полу. Уныло свисала с потолка лампа с перекошенным абажуром, картины, украшавшие стены, упали, кругом осколки битого стекла, посуды и следы от пуль.

― Вот здесь ты и расстрелял своих компаньонов! ― майор сделал широкий жест, предлагая Привольнову полюбоваться на результаты своих деяний. ― А затем ты покинул кабинет.

Майор вышел в коридор и направился к черному ходу. Остальные потянулись за ним.

Задний дворик был огорожен глухим железобетонным забором, примерно в два с половиной метра высотой. Справа находились опять же глухие ворота, в дальнем левом углу стояли два мусорных контейнера с закрытыми крышками. Во дворе росло несколько фруктовых деревьев, стояла пара скамеек, была разбита клумба.

Следователь дождался, когда приблизится процессия, и продолжил, обращаясь к Привольнову:

― Оказавшись во дворе, ты дошел до его угла, вскочил на контейнер и перемахнул забор. Ну?!.. ― Ковалев испытующе уставился на Привольнова. ― Теперь будешь говорить?

Казалось Жорик утратил интерес к окружающему его миру. Он посмотрел куда-то мимо майора, даже не удостоив его ответом. Стало ясно, Привольнов ни в чем не сознается.

Ковалев не отчаивался.

― Я все равно расколю тебя, Привольнов! ― он щелкнул пальцами и нацелил палец на Жорика. ― Так и знай! А сейчас вернемся в кабинет и продолжим беседу. ― Ковалев круто развернулся и зашагал к зданию.

А конвоир чувствовал себя все хуже и хуже. Он был бледный и шел, шатаясь, словно пьяный. Жорик с удивлением косил на него глаза. Чего это с ним? В коридоре парень замедлил шаги, потом вовсе остановился и сдавленно произнес:

― Мне дурно, товарищ майор!

― Что такое?! ― худой длинный, похожий на циркуль Ковалев, с важным видом шагавший впереди компании, остановился, обернулся.

На конвоире не было лица. Рот перекошен, глаза выпучены, казалось еще немного и он грохнется в обморок.

― Ты чего это парень? ― недоумевая спросил следователь? И приблизился к конвоиру. ― Как Лысенко тоже перебрал вчера?

― Да нет, вы что, товарищ майор, ― ответил конвоир и, сдерживая позывы к рвоте, на секунду задержал дыхание. Я вообще не пью. Ну иной раз, рюмку две по праздникам. Мне, кажется, я чем-то отравился.