Он всегда был в моей жизни – прямо как река, за которой он следил.

Со стороны реки послышалось хлопанье – как будто птица взлетела, потом крылья захлопали прямо у нас над головами.

– Лебедь? – спросила я.

– Ага, – ответил Крис.

Мы пошли дальше. От одного из коттеджей потянуло дымком, запахло копчёной рыбой.

– Ты никогда не видела лебедей до приезда сюда, – заговорил Крис. – Помнишь, как вы с мамой приехали – прямо с самолёта из Сингапура?

Я слышала улыбку в его голосе.

– Лебеди, лебеди, лебеди! Ты за ними погналась – и прямо в реку. Ничего не боялась.

– А из реки меня ты вытащил?

– Вас обоих, и тебя, и парнишку.

– Значит, тогда мы с ним ладили, – заметила я, пытаясь вспомнить те времена, когда мы с Ноа ещё дружили.

– Вроде того.

Мы завернули за угол сарая.

– Хотя, кажется, уже на следующий день вы мутузили друг друга, как заправские боксёры.

На самом деле это было четыре года спустя, когда нам было шесть. Ноа столкнул меня в реку, а потом обвинил в том, что я играла на берегу. Причём уже не в первый раз. Рассказывал, что это была моя идея, а он меня героически вытащил, хотя на самом деле он убежал, влез на дерево и хохотал оттуда, наблюдая, как я пытаюсь не утонуть. Я бросилась на него и колотила руками и ногами.

– Ты дал мне супа из термоса, потому что леди Б. так сильно отругала меня, что я не хотела идти домой.

Крис засмеялся.

– Никогда не видел, чтобы девочка так дралась. Ты здорово махала кулаками, – он остановился и вдохнул. – Если бы я вас не разнял, ты могла бы его покалечить.

Я приняла это за комплимент и улыбнулась про себя.

Мы прошли мимо высоких тисов, которые отмечали вход в сад, и тут он схватил меня за плечо и прошептал:

– Тихо! Ты слышала?

Я замерла и прислушалась, но ничего не услышала. Я таращилась в темноту, и в листве мне мерещились чьи-то лица.

Сейчас я нечасто сюда ходила, но раньше я много здесь гуляла с другими детьми из поместья. Была такая девочка по имени Дейзи и её младшие брат с сестрой, Себ и Молли, но их родители нашли работу садовниками в другом поместье, в Уэльсе. Здесь мы играли, но чаще дурачились на мелководье, искали сокровища – бутылки, пряжки, монетки, – шлёпали по ледяной прозрачной воде, по скользкому каменистому дну, а у наших ног ползали раки и проплывали мелкие пескари. Иногда мы плавали, и от холода перехватывало дыхание, а в жаркие дни мы прыгали на глубину прямо с моста, а потом с визгом выбегали на берег. Ноа в наших играх практически не участвовал. Наверно, ему не разрешали.

Я задрожала. Не та была погода, чтобы думать о холодной воде.

– Ты что-нибудь слышала? – переспросил Крис.

– Не-а, – ответила я.

– Наверно, кролик прошмыгнул, – сказал он.

Мы пошли дальше, я чувствовала напряжение. Кого он думал встретить? Ноа? Или кого-то чужого?

По шее у меня побежали мурашки, я затрясла головой. Тай остановился, принюхался и задрожал.

– Что, кого-то учуял? – пробормотал Крис.

Низко над горизонтом в голубовато-зелёном небе горела одинокая звезда; под ней темнели дымовые трубы главного дома. Мы прошли мимо оранжереи в сторону фруктового сада. Впереди чернели голые ветки. Я старалась не сходить с тропинки, но зацепилась капюшоном за ветки, так что пришлось пройти прямо по опавшим плодам, оставленным в траве для дроздов.

– Осторожней, на мягкие не наступай, – предупредил Крис.

Некоторые из опавших плодов были хрусткими, но совсем избежать мягких мне не удалось, так что из-под ног у меня запахло сидром и гнилью. Справа над живой изгородью замелькали фонарики. Это были садовники – Шона и Тони.

– Всё в порядке? – окликнул их Крис. – Что-нибудь нашли?

– Глухо, – крикнул в ответ Тони. – Подождём до полуночи.

– Вот дурак-то, – сказала я вполголоса.

– А? Что? – переспросил Крис.

– Да я про Ноа… Я подумала… Почему Ноа убежал сегодня, в такую холодрыгу? Глупо же. Просто внимания хочет.

– Не мне говорить, конечно, но он умишком-то не блещет, – сказал Крис, уклоняясь от ветки. – Может, он к приятелю пошёл, а предупредить и забыл.

– Не думаю, что у него есть приятели.

– Ах вот как, – ответил Крис.

– Вся эта суета с полицией – и маму ещё впутали, – я сердилась всё сильнее и сильнее. – Знаешь, когда мы его найдём, я его просто прибью. И почему я раньше этого не сделала?

Крис промолчал.

– Короче, он просто не понял, что натворил. Когда он решит, что всё всем доказал, и придёт домой, он будет уверен, что всё в порядке. Как бы не так! Мою мамочку весь вечер допрашивали, подозревали. Это нечестно! Я ему опять врежу.

– То есть сегодня ты ему уже врезала? – весело уточнил Крис.

– Да не то чтобы врезала, – я пошла на попятную. – Я ему вроде как нос разбила.

– А, так вот почему они машину облепили. – Мы шли всё дальше. – А ты им об этом рассказала?

– Да, но они, кажется, думают, что я сделала это нарочно – или что мама его ножом ткнула или что-то в этом роде.

– Ну нет, не думаю. Они всех нас допрашивали, лорда Б. аж с пристрастием.

– Значит, подозревают не только маму.

– Нет, не только.

Мы развернулись и пошли на другую сторону фруктового сада.

– Ты знаешь, когда он пропал?

– Около полудня, – ответил Крис. – Но ты же понимаешь, это всё слухи. Полиция всё при себе держит.

В кармане у него зазвонил телефон. Затем я слушала, как он разговаривает с кем-то на другом конце. На колючей щеке был ясно виден жёлтый отблеск подсветки. Он повернулся ко мне спиной, продолжая разговор.

– Да-да. Тут со мной малышка Вивьен.

Под ногами у меня хрустела трава, на сапоги сыпались льдинки. Земля была твёрдая, как камень. Ноги в сапогах тоже заледенели. В одних колготках в такую погоду гулять просто невозможно – а под кустом спать невозможно тем более. Ноа наверняка нашёл какое-то укрытие, но где? Зачем он убежал? И почему до сих пор не вернулся?

Дурак ты, Ноа. Но вслух я этого не сказала.

– Свалка за прудом? Хорошо, сэр, как скажете.

Я мысленно представила себе поместье.

Леса.

Лощины.

Ферму.

Небо совсем почернело. Тут я вспомнила про свалку. Нам туда ходить запрещалось. Там валялась старая сельхозтехника, всякие ржавые железки, колючая проволока и прочие древности, оставшиеся ещё со времён до Второй мировой.