Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зато заметно повышает градус жестокосердия в нашей стране, где с милосердием и так не очень благополучно. Кроме того, слабость нашей правовой и судебной системы не всегда может гарантировать населению, что меч правосудия разит именно того, кто это заслужил. Только по одному резонансному делу убийцы Чикатило казнили десяток невиновных.
А по менее известным и резонансным?
И хотя жертвами этих ошибок являются обычные граждане, большая часть народа с возмущение воспринимает мораторий, совершенно не желая слушать мнение юристов, психологов и статистические данные, полагая, что лишение жизни виновного (а часто и не виновного) кардинально решает проблемы. Хотя, по моему мнению, эти проблемы, от такого способа их решений, только множатся.
Говорю это потому, что считаю себя более осведомлённым в этом вопросе.
Однажды жизнь заставила меня вынести смертный приговор, ибо не существовало иного способа спасти окружающих.
Произошло это много лет тому назад, когда на нашу вполне благополучную и относительно спокойную зону прибыл этап из Азербайджана.
Азербайджанцы и до этого были на зоне. Но эта группа пришла из местных сытых лагерей, где их статус продолжал определяться связями со свободой и деньгами родителей.
Никакого уважения мрачная, забушлаченная северная публика, спокойно борющаяся ежедневно за своё выживание, у них не вызвала.
И они, ничего не поняв, и не желая ни в чём разбираться, начали беспредельничать, как это делали в родном городе на своей почти домашней зоне.
Было их немного, человек двадцать. Но это были сытые парни, крепко завязанные землячеством во главе с сорокалетним Ильясом, который шёпотом выдавал себя за вора, что при его поведении и миропонимании, кроме усмешки, вызвать ничего не могло.
О ворах мы в эти годы слышали приблизительно тоже, что и о героях-челюскинцах.
Где-то, когда-то.
Но усмешки усмешками, а вступать в конфликт с беспредельщиками никому не хотелось, так как кроме крови и больших сроков на особом режиме ничего из этого выйти не могло.
Эта публика творила беспредел по низам, а к уважаемым людям пока не приближалась, что и позволяло ей вольготно себя чувствовать и уверовать в свою вседозволенность и безнаказанность.
Не знаю, как бы это всё закончилось, но однажды они наехали на Толика Мирошникова, тридцатилетнего десятника на разделке леса. Толик был спокойный мужик, никуда, кроме работы не влезавший, а потому и пользовался уважением среди всех нормальных людей.
Ильяс и его отморозки стали давить на Толика, заставляя приписывать объёмы, которых они не имели, чтобы дать им заработать приличные деньги. Поскольку Толик упирался, они по пьянке избили его, а потом изнасиловали и повесили на стройке, имитируя самоубийство.
Однако сами они, кроме оперчасти, ни от кого ничего не скрывали, а наоборот, бахвалились, угрожая всем остальным.
Все уважающие себя и уважаемые парни понимали, что шутки кончились и пора эту публику остановить, пока не поздно.
Мой приятель и очень путёвый хлопец чеченец Хамзат заявил, что он пойдёт и завалит Ильяса и ёщё пару этих козлов. И хотя в Хамзате никто не сомневался, (все знакомые мне в зоне и на воле чеченцы были людьми слова и чести), но я сказал, что никто не должен из-за этих тварей получить срок, а надо кинуть под танк того, кого не жалко.
На зоне не жалко только петуха (пассивного педераста). Не мной это придумано. Такие это законы. И такая там жизнь. Положение петуха на зоне можно определить как запредельное. Он не имеет права сидеть за одним столом с народом. С ним никто не может вести беседу без последствий для своего положения. Его может ударить, избить и использовать даже самое ничтожное существо. Никто из уважающих себя людей не обидит петуха, но и серьёзно заступиться за него немыслимо. Падение этих людей настолько беспредельно, что многие предпочитают возможности быть опущенным, смерть.
Как правило, опустить можно только за неуплаченный карточный долг, хотя, как и в гражданской жизни, бывает всякое, но крайне редко.
Поэтому часто появляются скрытые петухи, у которых только один пользователь. Они страшно боятся огласки и готовы на всё, чтобы этого не случилось.
Именно такого скрытого педераста я и поручил найти, а также собрать информацию на его хозяина и скупить все его карточные долги, чтобы загнать и его и его подопечного в угол.
Настоящих картёжников в лагере процентов пять, а то и меньше. Эти люди играют постоянно имея сложный финансовый баланс, который на первое число, (как правило это день расчётов), должен обязательно иметь положительное сальдо из хороших денег, а также возможность под свою личность, в любой момент, перезанять нужную сумму, чтобы уплатить вовремя.
Остальная публика – это любители, которые очень часто попадают на бабки и великое для них счастье, если их деньги приплывут к таким, как я, кто просто заставит их отрабатывать долг на определённых условиях.
К завтрашнему утру, после нашего разговора, я уже знал, что Толик Питерский давно имеет в тайных любовниках Колю Егорова, приблатнённого пацана из бригады погрузки.
Когда-то он заплатил за Колю долги. Все думали, что по землячеству, а оказалось всё сложнее.
Но Питерский был скользкий и хитрый, как угорь тип, мог и не сдать своего любовника, а потому нужно было загнать и его самого в угол.
К концу месяца Питерский вдруг обнаружил, что все его долги находятся в нашей семье, которая не хочет брать переводом даже хорошие деньги, от надёжных его должников, а перезанимать ему на зоне никто не хочет.
Вся зона, кроме тупых азербайджанских отморозков, догадывалась о наших манёврах и все затаились, играя в нашу игру. Общий долг Питерского нам составил две с половиной тысячи, и он, ещё вчера уверенный в своём денежном балансе, почувствовал как горит его задница.
Он прибежал ко мне, умоляя поговорить с Мальком и Япошей, играющими членами нашей семьи, но я сказал, что не мне, студенту, заниматься их разборками.
Япоша же и Малёк на него наехали за то, что его скрытый петух сидит с хорошими ребятами за одним столом, и только за это самого Питерского надо наказать. И что после 12 ночи, часом расчёта, им займутся.
Питерский упал на колени и завыл, обещая сделать, что угодно, лишь бы его не опускали.
Тогда – то и было ему поставлено условие, вместе с Колей завалить ночью Ильяса.
А за это обещали ему долг простить, а Колю петухом не объявлять.
Для Питерского это было большим счастьем. Кто хоть немного знает, о чём речь, тот поймёт.
Утром, дружки пришли будить Ильяса, который был с головой накрыт одеялом, и, откинув одеяло, они увидели своего мёртвого пахана с торчащей шляпкой двадцатисантиметрового гвоздя из левого глаза.
В панике они побежали к азербайджанцам, которые раньше были на зоне и сами страдали от беспредела своих земляков, чтобы просить у них защиты и убежища.