— Зачем вы писали ее? Чего хотели добиться? — поинтересовался Кравченко.

— Припугнуть ее — вот и все, — Валерия отбросила упавшую на лицо прядь волос.

— А когда поняли, что она все равно пошла в милицию, дали команду убить ее? — спросил Мамонтов.

— Сколько вам повторять? — красотка повернулась к полковнику. — К ней я не имею отношения. Этой запиской я хотела получить фору, чтобы подумать, как вести себя дальше. У меня хорошая семья, и муж ничего не знает о… ну, вы сами понимаете. И потом, даже если бы тетя Даша заткнулась, у нас на работе имеются тетя Паша, тетя Саша, тетя Глаша, готовые с удовольствием сообщить бы вам о моих отношениях с Поленовым. По-вашему, я должна их всех передавить? Не проще было бы взять пулемет?

— Почему же вы положили записку только тете Даше, если у нее имелись конкурентки? — ехидно спросил Павел.

— А потому, молодой человек, что ее не было в кабинете, — не менее ехидно ответила ему Валерия. — Позже моего посещения удостоились бы и другие словоохотливые дамы.

Следователь Мамонтов переглянулся с Кравченко:

— Мне кажется, милую девушку необходимо задержать как подозреваемую в убийстве.

Глаза Валерии расширились от ужаса. Мысль провести в отделении хотя бы несколько часов приводила ее в ужас.

— Почему вы считаете меня подозреваемой? — ее голос стал намного дружелюбнее. — У меня даже нет машины, и вообще в тот момент я была в офисе, это могут подтвердить.

— Мы и не настаиваем, что вы сидели за рулем, — сказал Мамонтов. — Но, услышав разговор наших оперативников с Михайловой, написав записку, вы поняли: записка адресата не испугала, и могли позвонить непосредственному убийце. Зря вы не хотите назвать его имя. Возможно, это ваш муж, ради кого еще вы бы стали так рисковать своей судьбой!

— Вася ничего не знает! — Секретарша теперь умоляюще оглядывала присутствующих. — Прошу вас, не говорите ему ничего! Вы разрушите мою семью!

— Разве вы не рушили ее на протяжении многих лет? — зло сказал Киселев.

— Я прошу, умоляю! — Соколовская готова была встать на колени.

— Тогда расскажите все, что вы от нас скрываете! — повысил голос полковник.

Валерия заплакала.

— Оставьте меня, пожалуйста, одну, — попросила она. — Мне надо подумать. И ничего пока не говорите Васе.

— Отведите ее в соседний кабинет, — распорядился следователь, — и принесите воды. Учтите, Валерия Евгеньевна, мы, в отличие от ваших коллег, не можем дать вам фору, на которую вы рассчитываете. Я выделяю вам час. Если в течение этого времени вы ничего не надумаете, тогда… — И он развел руками.

Проводив Соколовскую в кабинет и плотно закрыв за ней дверь, он вернулся к оперативникам:

— А мужа, голубчики, навестите. Побалакайте с ним о том о сем. Может быть, несчастный супруг в курсе, а красавица переживает.

— Соколовский не ездит на старой «Волге» неопределенного цвета, — заметил Константин. — Он возит своего шефа, директора фирмы «Ландыш», на черном «Мерседесе».

— Сейчас угнать машину не проблема, — Мамонтов махнул рукой. — Тем более для водителя такого класса. Как вы считаете, Алексей Степанович? — обратился он к Кравченко.

— Я думаю, Соколовская, вне сомнения, кого-то покрывает, — задумчиво произнес полковник. — Возможно, этот кто-то — ее муж, возможно, нет. Игорь Владимирович прав, навестите-ка Василия Соколовского и осторожно порасспрашивайте о работе жены. Если Валерия права и парень не в курсе, не надо информировать его об образе жизни супруги. Я надеюсь, она сама нам все расскажет или, по крайней мере, выведет на преступника.

До сегодняшнего дня Валерия Соколовская считала себя счастливой женщиной. Многие сказали бы: подумаешь, секретарь! За плечами — только курсы секретарей-референтов, которые этой даме ровным счетом ничего не дали: иностранного языка красотка не знала, с отсутствием грамотности помогал справляться компьютер. Но думающие так оказались бы в корне не правы. Эта женщина могла многое из того, чего не могли они. Во-первых, ей не грозила безработица. Сексапильная внешность служила пропуском на любое предприятие. Во-вторых, начальник любого предприятия, где появлялась Соколовская, непременно хотел сделать ее своей любовницей и готов был ради этого на все. В ход шли дорогие подарки, путевки для ее семьи на зарубежные курорты, стремление исполнить даже самые несбыточные желания. Валерия пользовалась всеми благами и в ответ ублажала своих начальников. Никто из них даже не догадывался, что красотка делала бы это и без всяких поощрений. Для нее, деревенской девчонки из бедной семьи, с пьющими родителями, ее рабочие места казались стремительным взлетом, а ухаживания шефов, имевших холеных жен в дорогих одеяниях или позволявших себе девочек на любой вкус и цвет, проливали бальзам на душу. Все-таки она доказала: она не просто Валерка из колхоза «Красные зори», где ее называли долговязой дылдой, а вечно пьяные парни с грязными ногтями отпускали сальные шуточки в ее адрес и лезли под юбку. Она Валерия Евгеньевна, у ног которой — влиятельные люди, готовые выполнить любое ее желание. И еще она имеет хорошую семью: любящего, работящего, непьющего мужа и двоих очаровательных детей.

Григорий Васильевич Поленов нравился ей больше тех руководителей, которые были до него. Старше Валерии на пятнадцать лет, он прекрасно выглядел и обладал веселым нравом. С ним она испытала не только постельные радости. Женщина видела: для этого мужчины она не просто очередная телка-секретарша для тела и для дела, — а нечто большее. Об этом говорил его восхищенный взгляд, обращенный на нее, и снятая для свиданий однокомнатная квартира в центре города. Создавалось впечатление, что начальник не хотел расставаться со своей секретаршей ни на миг и всюду таскал за собой. Сплетницы вроде тети Даши были уверены: Поленов собирается разводиться, и в ужасе размахивали руками, пытаясь расспросить об этом Валерию. Та лишь смеялась в ответ, гордясь своей властью над мужчинами и не желая ничего менять в жизни.

Однажды, когда они, насытившись любовью, лежали на огромной кровати в квартире для свиданий, Григорий повернул к ней лицо, покрытое капельками пота, и произнес:

— Сегодня я хотел сказать тебе нечто очень важное.

Валерия присела на постели, глядя ему в глаза и не понимая, о чем может пойти речь.

— Понимаешь, — Поленов вздохнул и, достав лежащий на столике носовой платок, вытер испарину со лба. — Нана, моя жена, очень хорошая женщина, но я не могу больше жить с ней. Первые роды дались ей крайне тяжело, полгода она не подпускала меня к себе, а когда немного оправилась, я заговорил о втором ребенке, мальчике. Как всякий мужчина, я хотел иметь сына. Нана пошла мне навстречу. Врачи предупреждали о возможных последствиях, однако мы никого не хотели слушать. Жена родила мальчика, но после этого тяжело заболела. Она не может быть мне женой. Я знаю: моя супруга простила бы мне любые похождения, лишь бы сохранить семью. Но я слишком ценю ее, чтобы обманывать. Меня ранят слезы, которые она украдкой стирает со щек. Так больше продолжаться не может. Я решил развестись с ней и жениться на тебе. И медлить не собираюсь. Что скажешь?