Но папа не унимался, безуспешно предлагал ей пельмени с редькой, советовал научиться их готовить для постной кухни, а на Алену смотрел с восторгом и благодарностью.

И только сейчас счастливая Алена поняла, что за тревогой обязательно что-то есть, что за нею что-то важное, что тихо приходит в сердце и умиряет, утешает и делает все маленькое маленьким, а важное – важным.

Вечером, когда она рассказала о своем выводе отцу, тот обнял ее, приласкал по волосам и подтвердил:

– Так и есть, слава Богу, что ты уже до этого дошла! Тревога только пугает, но она, знаешь, как бы это сказать? Она как радиоактивное топливо – из нее можно много выработать энергии для твоего дела. Главное, в реактор сунуть, а не за душу, радиация все-таки.

– Получается, что если тревогу преодолеть, то за нею обязательно «все хорошо»? – улыбнулась Алена, почти иронизируя над своей оптимистичностью и чувствуя себя глупой, но счастливой первоклассницей.

– Нет, – задумался отец, подбирая более понятный образ. – Тревога, образно говоря, это коридор. Страшный и темный. И по нему надо идти ровно, понимаешь, по середине. Слева от него уныние, а справа беспечность. Уклонишься в уныние – тревога останется с тобой и пришибет тебя в конце концов. А уклонишься в беспечность – несделанное дело пришибет. Тревога-то не на пустом месте появляется, а по делу. Так что, она тебе как друг родной.

– Хм… – у Алены не очень получалось увидеть друга во вчерашнем лютом враге. Правда, теперь она уже и сама знала кое-что. – Я когда до конца тревоги дошла, там, за нею, я что-то почувствовала. Что-то такое в сердце, мир какой-то такой, тихий и такой сильный. Если перетерпеть без уныния, то тревога отходит, и приходит это…

– Вот оно и есть «все хорошо», – согласился отец и взглянул серьезно, даже с легким удивлением. – Быстро схватываешь… Это ты почувствовала Божию благодать Святого Духа, которая входит в смирившееся сердце. Решится дело хорошо для тебя или не решится – не важно. Но приходит мир, а это и есть главное. Поэтому получается, что тревожные люди – самые чувствительные к унынию, но и самые близкие к благодати. Только нужно научиться радиацией этой пользоваться, понимаешь? Не превращать дар в проклятие.

Сверху постучал младший, Аленка откликнулась, стукнув три раза по батарее, и улыбнулась отцу. А он ей.

– Пора спать, – он подошел к двери чтобы уйти, но остановился, подумал, слепляя идеи в слова, и подытожил: – Вот такое тебе задание: каждый день ищи тревогу. Ищи ее и преодолевай, держись посередочки – ни влево, ни вправо. Выбирай что-нибудь по зубам, чего боишься, но сможешь. И вперед. Так появится навык, а с ним много еще интересных открытий, – тут он задумался, устало растер лицо и вспомнил, что еще хотел сказать: – А на Никитишну не обижайся. Терпи, терпение обид тоже большой источник благодати. А там, где благодать, там все.

Так Алена пустилась в странное путешествие по экспериментам с собственной тревожностью. Она не выбирала ужасных и совершенно сковывающих ситуаций, а одолевала только небольшие трудности. Например, ей удалось приготовить кубанский борщ, который даже Никитишне показался пристойным, ибо испробовав, она ничего не сказала, а только молча вышла на двор и с тяпкой, или, как говорили здесь, с сапкой, удалилась на свою любимую клумбу. Нервы успокаивать.

И маленький опыт, которым обогащалось Аленино испуганное сердце, показывал, что не только за тревогой Божья благодать, но и внутри самой этой тревоги благодати предостаточно. Только не принимай ее как придавившую могильную плиту, а как дверь в темный тот коридор, за которым встретит тебя Бог. И от такого понимания и расположения тревога обернется трепетом, похожим на детское ожидание счастья, готового явиться вот-вот. Но не обязательно, а от того тревожно.

Чтобы, как учил папа, преодолевать по чуть-чуть, Алена иногда заходила и в небольшую церквушку в центральном парке, ставила свечку возле иконы Ксении Петербургской и искоса следила за другими богомольцами и сторонними туристами. Все они видели в своих посещениях обыденность, ничего не стеснялись и ни о чем не тревожились. Это успокаивало понемногу. В конце концов в церковь ходят миллионы людей, а верят в Бога миллиарды. Какая уж тут тревожность?

И Алена взялась за молитву: каждое утро и вечер она молилась простенько, крестилась и кланялась на иконы в своей комнате. Молитва и сама оказалась хорошим подспорьем – она питала сердце надеждой и давала ощущение полноты, лишала внутреннего одиночества и иногда возжигала чем-то незнакомым, неизвестным, но утверждающим и примиряющим с собой.

Преодоление тревожности постепенно становилось для Алены привычным стремлением, и она почти с азартом обращала внимание на трудные, пугающие случаи и часто устремлялась к ним, чтобы преодолев, получить тот самый внутренний дар.

И как ни странно, а легкие атаки приключались уже не каждый день, и Алена взялась претерпевать любые другие трудности, стремясь держаться в середине пути и не уклоняться ни влево ни вправо.

Так она взялась за маленькие добрые дела – тому рубашечку погладит, этого выслушает со вниманием, здесь приберется, а там помоет-почистит. А то и просто обнимет кого и приласкает – и это, если сделано во время, тоже дело милое и значимое.

Даже бабе Мане пыталась помочь во дворе, когда та бралась за свою сапку. Впрочем, старуха помощи не принимала и скептически к ней относилась.

Тем не менее, Алена так увлеклась этими новыми идеями, что будто и вправду прошла темными коридорами в другую комнату – светлую, уютную, но огромную, как целый мир за подоконником.

Весна разошлась уже вовсю и, не дожидаясь времени по календарю, явилось раннее Кубанское лето. Такого Алена никогда не видела, и, хотя разумом понимала простую разницу климатов, сердцем чуялось ей, что это новая солнечная жизнь, которая обязательно даруется терпеливым и смиренным, стремящихся сквозь тревожные расстройства к тишине, к решительности, к Богу.

И вот здесь, в месте духовной радости и многих надежд, и случилась внезапность, которой она всегда так боялась.

Последний удар

В начале настоящего, календарного лета в Перми случилось несчастье – в старой многоэтажке взорвался газопровод. Когда Алена увидела родной микрорайон в новостях – так и села на стул против кухонного телевизора. Но, когда не глазами даже, а скорей душой увидела, что сгорел первый этаж под ее квартиркой, и вслед за тем выгорела и вся пятиэтажка, она поняла, что осталась без дома.

Не в силах даже и сидеть, она тихо удалилась в свою