Родители, терзаемые чувством вины, унижения и отчаяния, всячески баловали детей и даже не пытались их контролировать. Как многие дети разведенных родителей, маленькие Спенсеры отлично умели манипулировать родителями и получать то, чего хотели. Диана стала настоящим мастером – ей никто не мог отказать. Впрочем, этот макиавеллизм не принес ей счастья во взрослой жизни.

Получив позорное прозвище «скакалка», Фрэнсис больше никогда не возвращалась в Норфолк. Парк-хаусу, несмотря на все его удобства, неизменно не хватало материнской руки. Рут Фермой и Синтия Спенсер изо всех сил старались помочь детям. Они учили их бриджу и другим карточным играм. Сестра Веселого Джека, леди Маргарет Дуглас-Хоум, тоже принимала активное участие в жизни детей. Они звали ее «тетей Маргарет». Вот что вспоминает Чарльз: «Тетя Маргарет обладала колоссальной жизненной силой. Я навсегда запомню ее веселый искренний смех и любовь к сплетням – добродушным, а не злонамеренным. Поездки в ее небольшой коттедж в Бернхэм-Маркете… мы воспринимали как настоящий праздник. Нас встречала женщина, обладавшая превосходным чувством юмора и редкостным умом… Немногие могли устоять перед этим проказливым эльфом»[17].

В апреле 1969 года развод был оформлен окончательно. Виновной стороной признали Фрэнсис, поэтому опеку над детьми получил Джонни. В мае 1969 года Фрэнсис вышла замуж за Питера Шэнд Кидда. До этого младшие дети навещали мать в Лондоне. «Я помню, что мама постоянно плакала. Каждую субботу, когда мы приезжали, она обязательно начинала плакать… „Что случилось, мамочка?“ – „О, я так не хочу, чтобы вы завтра уезжали…“» По словам Дианы, это было невыносимо для девятилетней девочки. «Каникулы казались мне ужасным временем. Они тянулись целых четыре недели, две из которых мы проводили с мамочкой, две с отцом. Нам было тяжело переезжать из одного дома в другой. Каждый из родителей старался привлечь нас на свою сторону вещами материальными, а не нежностью и лаской, о которых мы оба тщетно мечтали. Наши старшие сестры учились в пансионе и редко бывали дома. Мы же с братом переживали все это вдвоем и очень сблизились»[18]. За год до смерти Рут Фермой говорила одной из родственниц: «Я понимаю, что младшие дети очень сильно страдали от расставания и развода родителей. Старшие девочки справились с этим лучше».

Спустя много лет Диана жаловалась подруге, как тяжело ей тогда было. Подруга рассказывала: «Когда мать покупала Диане платье, отец тут же покупал другое. Они постоянно спорили между собой обо всем: о каникулах, о любой мелочи… Она разрывалась между родителями… Отца она любила, но, мне кажется, никогда по-настоящему не любила мать. Иногда она жалела ее… однако никогда ей не доверяла…»[19]. Люди, которые знали семью Спенсеров, понимали, что дети получают «ужасное воспитание» и не признают никаких правил, кроме того что нельзя есть с чужой тарелки и всегда нужно писать благодарственные письма.

И снова Диана преувеличивает: печаль первых лет после развода родителей уравновешивалась счастливым норфолкским детством. Мэри Кларк пишет: «Трудно представить, чтобы ребенок, который переживает действительно серьезную, глубокую моральную травму мог так искренне веселиться. Да, порой случались небольшие истерики, а вообще-то Диана была очень веселым ребенком». Судя по всему, истерики возникали, когда дети возвращались от матери. Чарльз относился к сложившейся ситуации довольно спокойно, но Диана вела себя странно – возможно, из-за эмоциональных напутствий матери: «Не волнуйся, все будет хорошо, ты справишься, не забывай, что я сказала, обязательно звони мне».

Однажды, когда Мэри Кларк, забирая детей, сказала, как рад будет встрече с ними отец, Диана отвернулась и пробормотала, что мама осталась совершенно одна. Чарли, привыкший к драмам сестры, резко бросил: «Ты знаешь, что мама вовсе не одна! О папе ты часто говоришь то же самое!» Вернувшись в Парк-хаус, веселая, жизнерадостная Диана мгновенно превратилась в скромную, тихую, грустную маленькую девочку. Ей казалось, что если отец увидит, что она рада его видеть, то подумает, что с ним она счастливее, чем с матерью. Желая развлечь дочь, Джонни позвал ее с собой на чаепитие в Сандрингем, куда должны были прибыть принцы Эндрю и Эдвард, но Диана отказалась идти, сославшись на головную боль. Силы характера ей было не занимать – отцу так и не удалось ее убедить[20]. Пыталась ли Диана продемонстрировать верность матери и наказать отца или ей казалось необходимым показать, какую боль причиняет ей их развод, сказать невозможно. Аналогичные случаи происходили и позднее: с мужем она вела себя точно так же.

Мэри Кларк утверждает, что вообще-то приглашения из королевского дворца были редкостью – семьи общались нечасто. Дети Спенсеров воспринимали царственных соседей как должное и не испытывали перед ними трепета. Иногда они видели членов королевской семьи в церкви – они посещали воскресные службы, когда королева приезжала в Сандрингем. Джонни полагал, что королева может заметить их отсутствие и счесть его странным. Диана вспоминала: «В выходные мы всегда отправлялись в Сандрингем. Мы терпеть этого не могли, там была какая-то странная атмосфера, и по дороге я непременно начинала с кем-нибудь драться, а папа ругал меня за недостойное и грубое поведение»[21].

Преподобный Реджинальд Свит, преподаватель латыни и капеллан второй школы, в которой училась Диана, запомнил нечто совсем другое. «Диана очень тепло относилась к принцу Эндрю, – вспоминал Свит. – У нее на столе стояли его фотографии… и она сказала: „Мистер Свит, когда я вырасту, то выйду замуж за принца Эндрю“. Я спросил: „Правда, Диана?“ – „Да, я собираюсь выйти за него замуж. Он – мой настоящий друг“. Мне казалось, что они очень хорошо друг к другу относились и часто общались во время каникул»[22]. Няня Дианы, Дженет Томпсон, вспоминала, как вошла в гостиную Сандрингема и застала королеву-мать играющей в прятки с шестилетним Эндрю и пятилетней Дианой. Когда все они пили чай, с важным видом старшего брата появился принц Чарльз и спросил: «Все ли в порядке? Неплохо проводите время!»[23]

Диана точно знала, что родители любят ее, а у отца она и вовсе настоящая любимица. Когда дети получше узнали Питера Шэнд Кидда, то полюбили и его тоже. «Питер обладал отличным чувством юмора, был человеком щедрым, веселым и во всех отношениях замечательным», – вспоминал Чарльз Спенсер. Впервые Диана и Чарльз встретились с новым мужем матери в 1969 году на железнодорожной станции «Ливерпуль-стрит», куда приехали из Норвича. Диана тогда спросила у Фрэнсис: «Где твой новый муж?» – «Он стоит за барьером». Диана увидела очень симпатичного, обаятельного мужчину. «Мы полюбили и приняли его, – вспоминала она. – А он прекрасно к нам относился и вечно нас баловал»[24]. Именно Питер Шэнд Кидд впервые назвал Диану «Дач», сокращенно от «Дачисс» (Duchess) – «Герцогиня». Прозвище оказалось прилипчивым – так начали называть Диану не только члены семьи, но и все аристократические приятельницы.