На вопрос Льва о судьбе прежней семьи Мартыняхина Антонина мало что могла сообщить. Насколько ей было известно, первая жена Аркадия на свои отступные купила где-то на Калининской большой магазин верхней одежды. Недостатка в поклонниках она не испытывала и жила довольно-таки неплохо, можно даже сказать, на широкую ногу. Сын Мартыняхина окончил школу с английским уклоном и в настоящее время вроде бы учится в одном из британских университетов. С отцом он никогда не встречался, да и сам Аркадий таких попыток не предпринимал.

О своем муже как человеке Антонина рассказала немногое. Но признала, что бабник он был «еще тот». Она сама лично уволила двух горничных, которых уличила в интимной связи с Аркадием. Но это было самое малое из того, что она могла сделать для пресечения измен супруга. Ей не раз докладывали, что Мартыняхин в своих магазинах вовсю пользовался их персоналом как бесплатными наложницами. Однако устраивать сцен ревности не стала, памятуя, с какой легкостью он развелся со своей первой женой.

– …Надеюсь, эту откровенность вы не используете против меня же, заподозрив в мести за измены? – неожиданно спросила Антонина, окинув гостя изучающим взглядом. – Тем более что причины его смерти реально пока не установлены? Сама же я уверена в том, что они исключительно естественного свойства. Сколько можно кобелировать сутками напролет?! Да, я сейчас в трауре, в доме траур… Но скажу честно – как-то даже легче стало дышать. Поэтому, как видите, я далека от того, чтобы показухи ради раздирать в кровь лицо и истошно голосить по своему гулящему муженьку.

– Ну, в принципе чего-то «такого» о вас я и не подумал, – отпивая кофе, задумчиво обронил Гуров, – но тем не менее хотел бы спросить: кто, по вашему мнению, больше всего желал бы смерти Аркадия?

Издав язвительное «ха!», Антонина из стороны в сторону покачала головой.

– Да полным-полно таких! У Аркашки по Москве не менее десятка магазинов, причем достаточно больших, со штатом минимум в два десятка человек. Большая часть баб замужних. А он разницы не делал – замужем или не замужем. Любую, что приглянулась, хватал за руку и вел в подсобку. Воспротивилась? Пошла вон с работы! Но таких были единицы. Все остальные безропотно соглашались. Теперь представляете, сколько столичных рогоносцев мечтает о том, чтобы без наркоза вырвать Аркашке его это самое «хозяйство»?

Кроме того, по ее словам, Мартыняхин очень жестко вел конкурентную борьбу. В этом он был изобретателен и непримирим. В той округе, где имелись его торговые предприятия, никаких других магазинов аналогичного профиля не оставалось. Одних он разорял и вынуждал уйти демпинговыми ценами, на других давил компроматом, а кого-то подставлял всевозможными хитрыми способами.

– …Вы думаете, я собираюсь продолжать его дело? – Вдова оценивающе прищурилась. – Черта с два! Я же прекрасно представляю себе, с чем мне придется столкнуться. Мне будут мстить все те, об кого Аркашка вытер ноги. Как только пройдут положенные сроки и я вступлю в наследство, без промедления продам всю его сеть без остатка. Лучше вон куплю несколько бутиков, буду завозить хороший товар, например из Италии, и мне на жизнь хватит вполне.

По просьбе Гурова Антонина в деталях описала все, что в их доме происходило последние несколько дней, даже то, что подавали к столу, что конкретно из спиртного употреблял Мартыняхин, какие он мог принять лекарства, и тому подобные моменты.

В приватном разговоре с горничной, которая назвалась Соней, Лев уточнил некоторые особенности быта усопшего, его пристрастия и привычки с точки зрения прислуги. Девушка на все вопросы отвечала охотно, при этом неотрывно глядя на своего собеседника. По всей видимости, ей очень льстило общение с настоящим, «всамделишным» сыщиком, да еще в чине полковника. Впрочем, чего-то ценного в ее ответах было не слишком много. В основном она лишь подтвердила то, что Гуров уже услышал от Антонины.

Зато повариха Мария рассказала много интересного и значащего в плане расследования. Когда Гуров зашел на кухню, где у ультрасовременного кухонного комбайна орудовала крупнотелая особа лет сорока, с первого же взгляда он определил: типичная «бой-баба», что и коня на скаку, и в горящую избу… Как бы оправдывая первое впечатление своего нежданного гостя, хозяйка кухонных кастрюль уперла в бока руки, сжатые в кулаки, и без намека на церемонии сурово поинтересовалась:

– Э! А ты куда прешься?

Зато потом общение пошло «без сучка без задоринки». Мария, повествуя о покойном хозяине, сокрушенно констатировала:

– …Да, кобелем был Аркашка конченым. И жлоб, и кобель… Для него самой большой обидой было то, когда у него требовали прибавки зарплаты. У-у-у… Аж из себя выходил от злости. Нет, так-то платил он неплохо. Я не жалуюсь. Но девчонкам, которыми он пользовался как подстилками, за это не платил ни копейки. Считал, что они ему и так по гроб обязаны…

– А на вас он не покушался? – поинтересовался Лев в сочувственно-доверительном ключе.

В ответ на это его собеседница сердито рассмеялась, утвердительно качая головой.

– Было дело!.. Только я на него быстро управу нашла. Взяла вон ту сковороду и спросила: «Тебя, Аркаша, как? В лоб или по лбу?» Он сразу на попятный. Больше и не заикался. Пожрать он любил вкусно, а так, как я готовлю, у прежних кухарок не получалось. Так что со мной он считался. А с остальными… Даже и не разговаривал!

На вопрос Гурова, кто же, по ее мнению, мог бы иметь настроение расквитаться с Мартыняхиным, она, не задумываясь, ответила:

– Шурочкин Вольдемар, например… Ну-у, сын Аркашкин от первой жены. Характером весь в папу – отпетый бабник, жадный до денег и очень мстительный. Я с Шурочкой как-то случайно встретилась, она мне все плакалась по поводу своего Вольдемашки. Вроде и не дурак, но с его характером – жди беды. А он из Лондона этим летом приезжал на каникулы, грозился, что со своим папашей разберется «как положено». Вот, может, руку и приложил?

В общем русле разговора, отойдя от темы кончины Мартыняхина, Мария «выдала характеристики» и на его соседей.

– …А что удивляться Аркашке? Он тут один, что ль, такой? У-у-у!.. Да тут, почитай, все с болячкой на полголовы. А то и на всю голову. Вот дом справа от нас. Там живет крупный заводчик, какой-то Радбиров. Так у него те же выкрутасы, что и у нашего. Для него в жизни главное то же самое – деньги, бабы и еще выпивка. Аркашка хоть и пил, но меру знал. А этот хлещет напропалую. У Радбирова семь горничных. На каждый день недели отдельная. Ну, понятно, для чего они ему. У него семья, жена и трое пацанов. А ему это все до фонаря. Напьется, разгонит семью и прислугу, и давай по всем комнатам с горничной кувыркаться… Содом и Гоморра! Хотя бывает и похуже…

– Да куда уж хуже! – Лев сокрушенно отмахнулся.

– Быва-а-а-ет, Лев Иванович! Ой, бывает! – чуть склонившись в его сторону, приглушенным голосом заговорила повариха. – Дома через два от нас на соседней улице живет какой-то Басмач. Только я думаю, это не фамилия, а кличка уголовная. Мне говорили, что он Главарь кладбищенской мафии по всей этой округе. Живет один, без семьи. Прислуга – одни мужики. Говорят, уж очень всяких таких пухлявеньких он привечает. И очень ему нравится смотреть на видео с похоронами, когда хоронят молодых красивых девчонок, – аж млеет от удовольствия. Но еще больше он любит видео, где извращенцы развлекаются с телами умерших… Господи, прости! – Она размашисто перекрестилась.