– Ничего, у нас сейчас большинство командиров такие же запасники, как и ты, да и я тоже не кадровый, – ничуть не расстроился Иванов. – Главное, что ты решительный, а еще видно, что образованный. Назначим тебя на роту, к тому же по численности она сейчас даже на взвод не тянет. В строю осталось чуть больше сорока человек, включая легкораненых.

– Надеюсь в мою роту? – Надо же, насколько бой сближает людей. Теперь все эти солдаты были для меня родными, хотя я почти ни с кем из них еще не познакомился.

– Конечно, сюда. Они все ко мне буквально с кулаками подступили. Мол, оставьте старлея у нас.

– А как же…

– Насчет документов не беспокойся. Сделаем мы их тебе.

– Справку выпишут?

– Нет, поступим по-другому. У нас недавно в соседнем батальоне командир роты погиб. Он детдомовский, родственников нет, поэтому его документы тебе отдадим, а штаб полка оформит перевод в мой батальон. Кстати, и звание у тебя останется.

Предложение легализовать меня в этом мире было заманчивым, но что-то не верилось, что это так просто сделать:

– Неужели в штабе пойдут на подлог? – засомневался я.

– А ты можешь предложить нам другой способ раздобыть командиров? Сам смотри, какая у нас сейчас ситуация с начсоставом: В дивизии командира нет, – начал загибать пальцы Иванов, – полком командует капитан, многие комбаты лейтенанты или старлеи, а на роты иногда ставят старшин или даже старших сержантов.

– Ладно, убедил. И как меня теперь зовут?

– Соколов Александр. Отчество не помню, потом узнаем. Кстати, что у тебя под курткой, кольчуга что ли?

– Ну да.

– И что, она и вправду спасает от пуль?

– Да нет, что ты. – Я рассмеялся. – Она защищает только от холодного оружия. Просто… это мой отец принес трофей с войны. Так сказать, семейная реликвия. Вот я ее и надел, когда эвакуировался.

Кстати, давно пора ее снять. Толку от нее в современном бою нет, а таскать лишнюю тяжесть, когда я и так буду нагружен амуницией, мне не хочется. Да и ненужные вопросы могут задавать.

Так, ладно, вернемся к служебным обязанностям.

– Скажи, Сергей, пленных уже допросили?

– Нет, утром доставим в дивизионную разведку, там и допросят.

– Черт, а если там новое нападение готовят? Среди пленных был офицер, но он, наверно, до сих пор без сознания. А вот унтера порасспросить можно.

– Пойдем, расспросим, – охотно согласился Иванов. – А ты немецкий хорошо знаешь?

– Нет, я английский учил, а немецкий знаю только на уровне хенде хох – ком цу мир.

– Досадно, – нахмурился Сергей. – Я в школе, правда, учил, но разговаривать не смогу. Ну ничего, выкрутимся как-нибудь.

По дороге комбат с довольным видом перечислял трофеи и потери немцев:

– Пленных двадцать восемь, убитых нашли сорок семь, а кроме этого, экипажи сгоревших машин. Кого-то убило на переправе, и наверняка у них есть умершие от ран. Так что всего убито не меньше шестидесяти германцев, и должно быть больше сотни раненых. Неудивительно, что они отступили. Трофеев взяли четыре станковых пулемета, девять ручных, шесть пистолет пулеметов, больше сотни карабинов, много гранат и патронов. А с нашей стороны семь убитых и восемнадцать раненых – это считая с артиллеристами и санитарами.

Мы подошли к землянке, охраняемой двумя часовыми, где содержались легкораненые пленные. Внутри горела лампа, сделанная из гильзы сорокапятки, и при ее свете можно было осмотреть немцев. Офицера здесь не было, но я знал, что он тяжело ранен, и его, наверно, уже унесли в медсанбат. Зато унтер, на которого я так надеялся, выглядел вполне здоровым. Он сидел на лавке и спокойно беседовал с другими солдатами.

Комбат показал на него рукой и грозно прикрикнул:

– Ком цу мирен, шнейли.

Да, Иванов не врал. Немецкий он знал не намного лучше, чем я. Но немец его все-таки понял и, заложив руки за голову, спокойно вышел к нам. Мы привели его в мой блиндаж, я развернул карту, а старлей разливал нам горячий чай, который кто-то уже успел принести. Унтеру, кроме того, старлей налил полкружки «развязывателя языков». Себе Сергей на этот раз спирт наливать не стал, хотя я видел, что он на него чуть ли не облизывается.

Тем временем я мельком осмотрел нарисованную от руки карту, на которой были обозначены наши позиции. Речка оказалась Западной Двиной. Судя по тому, что ее ширина здесь не превышала пятидесяти метров, мы находились в самых верховьях реки. Она текла на югозапад, затем делала крюк к востоку километра на три. Наш полк оборонял участок берега, ограниченный с севера селом Рожня и деревней Козлово, а с юга селом Лубенькино, служившими опорными пунктами. Посередине позиций находился штаб полка, на окраине села Глухарево. Так, хорошо, кое-что прояснилось. А вот что плохо, так это то, что подробных сведений о расположении противника, его силах и системе огня на карте удручающе мало. Ну, ничего, для того мы «языка» и брали, чтобы восполнить пробелы. Вот только как с ним объясняться?

Я без особой надежды попытался заговорить с пленником на английском, и, к моей несказанной радости, он тут же бегло и вполне понятно ответил мне, что его зовут Отто Лаукс, звание унтер-фельдфебель, а должность командир какой-то шуеценгруппы в 232-м пехотном полку 102-й пехотной дивизии. Судя по тому, что в его группе числилось десять человек, это было отделение.

С опаской посматривая на Сергей и доверчиво на меня, Отто пил все, что ему предлагали, и покладисто отвечал на вопросы. Мне было даже немного обидно, что он меня не боится. Неужели я в черной кожаной куртке и с пистолетом на боку не похож на грозного комиссара? Но Отто объяснил мне, что раненый солдат, которого я перевязывал, рассказал ему о добром «человеке в черном», поэтому он точно знает, что его не убьют.

Я потихоньку отхлебывал чай, переводя комбату рассказ пленного. История унтера была самой обычной. Отто Лаукс давно мечтал учиться, но надо было работать, чтобы помогать семье. Наконец, в тридцать девятом году он поступил в институт, по ночам подрабатывая в типографии. Жизнь начала налаживаться, но со второго курса его вдруг призвали в армию. Так как он был достаточно образованным, то его назначили унтер-офицером. Полгода полк Лаукса усиленно тренировали, объяснив, что якобы готовят к летней высадке в Англии, и даже выдали английские разговорники. Так что прилежный Отто по вечерам еще усиленно зубрил английский, который и до этого немного знал.

Тут я не преминул блеснуть эрудицией, рассказав Сергею о хорошо подготовленной системе дезинформации, благодаря которой Германии удалось скрыть широкомасштабные приготовления к нападению на СССР. Немцы открыто демонстрировали войска и технику, перебрасываемые на запад, и до мая держали там больше войск, чем на востоке.

В июне 232-й полк Отто погрузили в эшелоны, но направили не к Ла-Маншу, а в Пруссию, где оставили в резерве. Летом они в боях почти не участвовали, а в начале сентября их перебросили сюда, и сразу начались постоянные атаки, в которых погибло много солдат.