«Дорогая моя девочка Джейн!

Как идут дела в монастыре? Может, это женский монастырь? Долгое безмолствование и медитация трижды в день? Ничего меньшего я не ожидал, моя девочка, ничего меньшего. В конце концов, нам всем придется последовать твоей дорогой. Когда ты вернешься, я думаю, ты будешь преисполнена глубоких мыслей и философских откровений — вернешься девушкой глубокомысленной. Честно сказать, я никогда не замечал в тебе, прежней, ничего плохого.

Бостон наполнен новой энергией, как и всегда в это время года. Малиновки летят на юг, а гарвардские студенты устремляются на север. Обычные люди устраивают обычные вечеринки. Я чуть не попался в западню, приняв приглашение на одну из них, которая оказалась очередной вульгарной болтовней.

Ветер гонит по улицам листья, и город начинает принимать свой зимний вид. Но я знаю, где водится мартини и где меня ожидает виски. Заботься о себе, ты слышишь меня, девочка? Передай от меня привет другим монахам.

С любовью,

Тед».

Джейн отложила письмо и вышла из ванны, ощущая тепло не только внутри, но и снаружи. Надев темно-красную юбку и серый толстый свитер с коричневыми крапинками, она вышла в коридор и увидела, что временный столб был установлен, а рабочий ушел. Амаита Колбурн стояла в дверях кухни, и Джейн увидела, что женщина смотрела на ее красивый наряд. На миг ей показалось, что Аманта Колбурн скажет сейчас что-то приятное и дружеское, но это был только миг.

— Обед — не позже половины седьмого, — бесцветным голосом вымолвила женщина.

— Я буду иметь это в виду, — сказала Джейн, а затем, помедлив, внезапно задала ей вопрос: — Почему вы не остаетесь здесь после наступления темноты, Аманта?

Глаза женщины, невыразительные, будто покрытые пеленой, встретились с ее взглядом.

— Городские, которых старший Уэзерби попросил поработать здесь, вообще отказались, — сказала Аманта. — Я не живу в городе. Я не общаюсь с ними. Я живу своей собственной жизнью.

Она повернулась и пошла по коридору, попутно взяв швабру, которую оставила за дверью кухни, и Джейн поняла, что это было все, что она могла узнать, во всяком случае, на данный момент. Выйдя, девушка ощутила утреннюю свежесть и взглянула па море. Над водяной гладью по-прежнему неслись облака, и время от времени сквозь них проглядывало солнце, и на голубой воде вспыхивали сверкающие пятна, будто кто-то небрежно разбрасывал огромные блестки на голубом покрывале. Джейн прошла к краю плоскогорья, где скалы обрывами спускались к морю, а затем повернула на север и пошла по узкой тропинке, ведущей вдоль Дома. Взглянув наверх, она увидела огромный Дуб, вросший в крышу дома. Разрушенная деревянная стена, казалось, обхватила дерево, будто заключила его в объятия. За домом тропинка плавно свернула к морю, а затем неожиданно перед Джейн открылась бухта — гораздо больше, шире и, без сомнения, глубже той, которую она ожидала здесь увидеть. Ей представлялся маленький, в форме полумесяца, кусок берега, но это была глубокая, полноводная и просторная бухта.

«Не в вашей же бухте», — сказал Феррис Дункан, и она снова услышала горечь в его голосе. Почему не в ее бухте, удивилась она. Почему он подчеркнул, что не собирается встречать Еноха в ее бухте? Этот вопрос все еще крутился в ее голове, когда она смотрела вниз на бухту, но вдруг она услышала за собой какой-то звук и быстро обернулась. К ней приближался молодой человек и махал ей рукой. Он был одет в коричневую охотничью куртку и темно-коричневые штаны, у него было приятное дружелюбное лицо, не обладающее суровой силой Ферриса Дункана, но определенно привлекательное.

— Здравствуйте, — сказал он. — Меня зовут Боб Уэзерби.

Джейн наблюдала, как он приблизился к ней и остановился, и его глаза, карие и блестящие изучающе посмотрели на нее.

— Вы хмуритесь, — сказал он. — Возможно, я вызвал у вас удивление.

— Извините, — рассмеялась она. — Я ожидала увидеть человека постарше.

— Вам говорили про моего отца. Именно он управляет фирмой «Уэзерби и Уэзерби», — ответил молодой человек, и на лице его появилась теплая улыбка. — Но не только вы одни удивлены. Я не ожидал увидеть столь привлекательную особу. Миссис Колбурн сказала мне, что вы пошли этой дорогой.

Ей понравилось, что он не дал ей возможности ответить на свой комплимент, быстро избежав столь частой неловкости.

— Мы не ожидали вас раньше завтрашнего дня, поэтому не встретили. Сожалею об этом. Особенно сейчас, когда увидел вас. — Его улыбка была живой и заразительной.

— Все в порядке, — сказала Джейн. — Я здесь, на этом краешке земли, и меня принимают здесь очень хорошо, если можно так сказать.

Боб Уэзерби состроил гримасу.

— Вы имеете в виду Аманту, — сказал он. — Боюсь, что она — лучшее из того, что мы смогли найти.

— Не только Аманту, — сказала Джейн. — У меня такое ощущение, что мой приезд здесь совсем не приветствуется. Похоже, все верят в то, что ваш отец послал за мной. Я понятия не имею, почему все так думают, но это так.

Улыбка Боба Уэзерби стала снова печальной.

— Я предпочел бы, чтобы с вами об этом поговорил мой отец, — сказал он. — Почему бы вам не поехать в город вместе со мной и не встретиться с ним?

— Прекрасно, — согласилась Джейн. — Я сама собиралась сегодня это сделать. Честно говоря, мое удивление все возрастает, а люди вокруг изъясняются лишь намеками.

— Я знаю, что вы имеете в виду, — засмеялся он, когда они шли обратно к дому.

Он был очень мил, решила она, сочетание любезной приветливости и пытливого ума. Его автомобиль, припаркованный рядом с ее машиной, был такой же старый, заметила она, когда; он открыл перед ней дверцу. Она увидела, как он бросил мгновенный взгляд на ее длинные и стройные ноги, и внутренне улыбнулась. Когда они достигли вершины холма, он указал ей на Кэбот-Страйт, который отделял их от Ньюфаундленда. Затем они поехали по краю бухты, а потом — по узким дорогам, проложенным, для кабриолетов. Взгляд Джейн блуждал по выветренной земле и обращался кверху: в основном скалы и редкая трава, но все же во всем этом была своя холодная красота — победоносная красота, которая боролась за свое место под солнцем.

— Жаль, что город находится так близко, — сказал Боб Уэзерби, когда они поехали по аккуратным, расположенным ровными рядами улицам маленького прибрежного поселка.

Джейн благодарно улыбнулась в ответ и стала смотреть на квадратные деревянные дома, на проходящих мимо людей, тронутых ветром и морем! У мужчин была обветренная кожа, твердая походка, и женщинам, должно быть, требовалось с ними большое терпение. Когда машина остановилась перед небольшим белым зданием, Джейн увидела аккуратную маленькую табличку в окне первого этажа: «Уэзерби и Уэзерби». Несколько человек взглянули на нее, когда она выходила из автомобиля, их взгляды были суровы и бесстрастны, и она решила, что это была характерная черта местных жителей. Боб Уэзерби, стоящий рядом с ней, дотронулся до ее локтя.