— Видишь ли, хотя большинство из них против слабого расточительного короля, но все же не желают возвышения человека, равного им. Пока Симон был одним из них, его восхваляли, перед ним преклонялись. Но как только он присвоил себе право приказывать высокородным дворянам, все изменилось. Этого они не потерпят. — Род смешливо развел руками. — Природа человеческая такова, тут ничего не попишешь.

Эдуард согласно кивнул:

— Де Монфор сделал тактическую ошибку, завладев всеми королевскими замками. Это баронам тоже не нравится. Готов побиться об заклад: даже гордость Гилберта Глостера скоро поднимет свою огненную голову.

— Гилберт стал первым пэром королевства, но граф Симон почти не допускает его к управлению государством — слишком парень молод. Пожалуй, я потолкую с Гилбертом.

— Думаю, приграничные бароны стоят за меня, потому что мы ровесники. Они смотрят в будущее.

— Снова человеческая природа, — ухмыльнулся Род. — И король Генрих, и граф Симон стареют. Приграничные бароны знают, что скоро ты станешь их королем, и не желают тебя гневить.

— Их руки уже тянутся к землям и замкам, — проницательно заметил Эдуард.

— Да, Мортимер Уигморский с нами, потому что женился на Мод де Браоз. Ее мать и Элеонора де Монфор — смертельные враги. Мод должна была унаследовать обширные земли в валлийском Бреконшире, но выяснилось, что они принадлежат Маршалам. После смерти первого мужа Элеонора оспорила права де Браозов на Бреконшир.

— Похоже, ты хорошо знаешь каждое владение Маршалов, — восхищенно заметил Эдуард.

— Еще бы! Вспомни, на ком я женился. Перед свадьбой поставил себе целью все выведать! Надеюсь, и во мне немало честолюбия!

Увидев, как Эдуард весело хлопнул друга по плечу, Розамонд, естественно, предположила, что муж хвастается будущим наследником.

— Я должна все рассказать твоей матушке, — сказала она Деми, — прежде чем весь Кенилуорт узнает о моей тайне.

— Тебе понадобится новый гардероб! Мама заказала мне прекрасные наряды, потому что все знатные люди королевства съедутся в Кенилуорт посоветоваться с отцом. Вероятно, уже до конца года я буду обручена, — весело сказала Деми.

— На тебе изумительное платье. Никогда не видела ткань, где шелковые нити, переплетаясь с золотыми, образуют цветочный узор.

— Она называется «парча». Ее привозят из Сирии. Погоди, вот увидишь прозрачный шелк, вернее, шелковую тафту! Выглядит так, словно в нитях запутались солнечные лучи.

— Я не могу носить ничего прозрачного! — объявила Розамонд.

— Глупая, к нему полагается подкладка! А еще тебе необходим новый пояс с драгоценными камнями.

— Увы, теперь мне придется носить только свободные одеяния, и никаких поясов.

— Знаешь, в моду вошла головная повязка, усеянная драгоценными камнями. Ее называют «филит». Она бы отвлекла внимание от твоей талии.

Как только слуги убрали со столов, Элеонора подошла приветствовать воспитанницу нежным поцелуем. Графиня, казалось, стала еще прекраснее с тех пор, как ее муж возвысился. Розамонд подумала, что Элеонора теперь смеется чаще, глаза ее сверкают ярче и выглядит она моложе, чем раньше.

— Мне нужно кое-что сказать вам, леди Элеонора.

— Ты в положении! А если нет, то следовало бы после пяти месяцев брака с этим великолепным вороным жеребцом. Скажи честно, он побил тебя после того, как умыкнул из Кенилуорта?

Розамонд обнаружила, что может смеяться над своими тогдашними бедами.

— Нет, но пригрозил притащить меня за волосы, если я вздумаю убежать снова.

— И все же ты здесь, — усмехнулась Элеонора.

— Роджер сам предложил мне навестить вас. Он надеется, что вы сумеете развеять мои страхи. Иногда я боюсь, что ребенок родится мертвым, — призналась Розамонд.

— В таком случае он правильно сделал, взяв тебя с собой. У меня четверо взрослых детей и чудесная дочь. Дети вознаградили меня за волнения и страдания. Я хорошо знаю тебя, Розамонд, ты обладаешь большей отвагой, чем думаешь. Ребенок поможет тебе понять, что такое жизнь и что надо смотреть в будущее, не страшась смерти.

Подошедший Роджер низко поклонился графине.

— Спасибо, что позволили нам приехать, леди Элеонора. Я вернусь за Розамонд через две недели. Завтра мне нужно побывать в Тьюксбери и Дирхерсте. Не стану обременять вас своим присутствием.

Он надеялся, что она не заподозрит ничего дурного в его приезде и разговорах с лордом Эдуардом, хотя знал, что Элеонора де Монфор чрезвычайно умна.

Розамонд удивленно воззрилась на него, но догадалась промолчать.

— Позвольте поздравить вас, сэр Роджер. — И, глядя ему в глаза, добавила: — Теперь, когда вы вот-вот станете отцом, стоит забыть бесшабашные забавы юности.

Розамонд задыхалась от гнева, но все же сумела дотерпеть до той минуты, когда они остались одни в спальне.

— Негодяй! А я-то тешила себя мыслью, что ты делаешь это ради меня! Значит, все ради каких-то коварных замыслов! До чего же наивной вы находите меня, сэр Роджер. К счастью, леди Элеонора намного проницательнее. Я поняла ее намек.

— Ты воображаешь невесть что, Розамонд!

— Невесть что? А я-то вообразила, будто ты заботишься обо мне. Оказывается, тебе нужен был только Эдуард Плантагенет!

— Все, что я делаю для Эдуарда, отзовется пользой для тебя, дорогая.

— Да, много пользы мне будет, если тебя убьют!

Роджер задохнулся от радости. Значит, он ей небезразличен! Неужели чувства Розамонд к нему глубже, чем она хочет показать? Он отнесет ее в постель и все узнает! С громким торжествующим смехом он подхватил ее на руки и понес к кровати.

— Милая, я намереваюсь умереть либо в бою, либо в собственной постели, а не из-за какого-то безрассудного плана, который, по-твоему, мы с Эдуардом замыслили.

Он поспешно раздел ее, подогреваемый желанием увидеть жену обнаженной. Ее губы, искусительно близкие, словно умоляли о поцелуе. Он втянул розовый кончик ее языка в свой рот, вкушая его сладость. Прошло немало времени, прежде чем он поднял голову и, задыхаясь, спросил:

— Знаешь ли, как ты прекрасна сегодня?

Розамонд, вовсе не ощущавшая себя прекрасной, покачала головой:

— Я больше не стройна, как прежде.

— Нет, но теперь ты еще желаннее! Твое тело такое сочное, что возбуждает меня до безумия. Позволь показать тебе!

Он поднял ее на ноги и поставил перед зеркалом. Розамонд зачарованно наблюдала, как его смуглая рука обвила ее плечи, сжала голую грудь; подушечка большого пальца провела по чувствительному соску. Розамонд затаила дыхание, едва огненная стрела пронзила ее от груди до округлившегося живота и прожгла дорогу к сути ее женственности. Род медленно притянул ее спиной к себе, так, что его возбужденная плоть уперлась в мягкую попку. Розамонд не могла отвести взгляда от его пальцев, медленно, благоговейно обводивших линии ее тела. Розамонд тихо застонала, когда он развел ей ноги и коснулся горящего бугорка.