— Диана, я слышала твой крик, — продолжала Мадлен. — С тобой все в порядке?

— Да, — с деланным спокойствием ответила Диана.

Мадлен перевела взгляд на незнакомца, в комнате повисло напряженное молчание. Он неуверенно шагнул к ней и прошептал:

— Так вот ты где…

Мэдди предостерегающе подняла руку:

— Если хочешь поговорить со мной, то только не здесь.

— Если хочу поговорить с тобой! — Он в несколько шагов преодолел расстояние между ними. Мадлен посмотрела на Диану:

— Спи, моя дорогая. Бояться нечего. — С этими словами она увела мужчину из спальни Дианы.

Обхватив колени руками, девушка смотрела, как дверь за ними затворилась. «Куртизанка не должна влюбляться в своего покровителя», — в который раз припомнились ей слова Мадлен. Ее старшая подруга никогда не говорила, кто заставил ее прийти к такому выводу, но, вытягиваясь в постели и пытаясь успокоиться, Диана поняла, что бывший покровитель вернулся в жизнь своей любовницы.

До покоев Мадлен было рукой подать. Когда они вошли в ее комнату, женщина взяла из рук Николаев подсвечник, зажгла лампу, а затем опустилась на колени перед камином, чтобы разжечь тлеющие угли. Пока она размешивала их, Николас взорвался:

— Черт возьми, Мадлен, посмотри на меня! Не вставая с колен, Мэдди посмотрела Николасу в глаза. На его лице была написана дикая ярость. Ярость и желание. Так всегда было у них. Женщине едва удалось совладать с собою.

— Как ты нашел меня?

— Мелтон видел тебя на балу и написал мне. Он сказал, ты уходила с мальчишкой, который тебе в сыновья годится. Я приехал в Лондон, как только получил его письмо, у меня все еще есть ключ от дома. — Помолчав, он горько добавил:

— Этот ключ — все, что осталось от тебя.

— Ты напугал Диану.

Подойдя к Мадлен, Николас взял ее за руку и поднял.

— Черт с ней, с этой Дианой! Где ты была последние три года?

Три долгих, одиноких года… Мадлен попыталась вырваться, чувствуя, как ее тело загорается от его прикосновения, но Николас крепко держал ее обеими руками. Избегая его взгляда, Мэдди спокойно сказала:

— Я уехала из Лондона. И ни за что не приехала бы прошлой осенью, если бы знала, что ты живешь в Лондоне.

Он заставил Мэдди посмотреть ему в глаза:

— Говорят, что в проституток нельзя влюбляться, но я всегда знал, что ты не такая, как все. Я верил в это.

Она не могла больше отворачиваться от него. Сердце Мэдди затрепетало от боли.

— Так где же ты была? — грубо выкрикнул он. — С кем? Или у тебя было столько мужчин, что не сосчитать?

— Нет, Николас, не было других мужчин, — спокойно ответила женщина.

Николас посмотрел на Мадлен недоверчиво, но отпустил ее. Снял вымокшее пальто и швырнул его на стул. Видно, нелегко последние годы жилось Николасу, лорду Фарнсворту. Он сильно высох и поседел с тех пор, как Мадлен видела его в последний раз, лицо его было изможденным.

Мэдди знала, что он не уйдет, не овладев ею, и ей, признаться, хотелось этого, хоть прежние проблемы между ними и не были решены, и затянувшиеся было раны в душе женщины закровоточили вновь. Она стояла очень спокойно, пытаясь собраться с мыслями. Мадлен была настолько уверена, что Николас ушел из ее жизни, что никогда даже не представляла себе ситуации, в которой сейчас оказалась. Она не знала, как себя вести.

Не сводя с нее горящих глаз, Николас медленно проговорил:

— Не могу поверить, что ты живешь здесь, и я… я ничего не знал об этом. Я вернулся из Хазелдауна — тебя нет, мебель зачехлена, слуги ничего не знают… Твой поверенный тоже молчит, хотя именно я свел тебя с ним. — Гнев так и рвался из него. — Почему, Мэдди?!

Николас не мог и предположить, что случилось, но теперь уже не было нужды скрывать правду. Мадлен усадила бывшего любовника на диван, а сама села на почтительном расстоянии от него.

— Николас, я уехала, потому что умирала и не хотела видеть тебя.

Его лицо напряглось.

— Но у тебя вполне здоровый вид, — заметил он.

— Да, теперь — да. — Она невольно прижала руку к груди. — У меня опухоль… была… Она быстро росла. Доктор сказал, что это дело нескольких месяцев.

Николас вновь разозлился:

— Как ты только могла подумать, что я брошу тебя в такую страшную минуту? Мэдди покачала головой:

— Нет, любимый, я знала, что ты так не поступишь. Поэтому я и уехала.

— Не понимаю. — В его глазах была боль.

— Неужели ты забыл, что происходило в то время? Твоя жена грозила разорить тебя, если ты меня не бросишь!

— Конечно, я не забыл! — вскричал Николас. — Но я выбрал тебя! Я был готов оставить Вивьен! Она могла делать, что угодно.

Мадлен откинулась на спинку дивана, лицо ее было грустным.

— Да, могла, — согласилась женщина. — И кому было бы хорошо от этого? Твои дети потеряли бы все права, семья была бы разрушена, твоей репутаций конец. Ты мог даже Хазелдаун потерять.

Николас сидел, положив руку на подушки дивана, и Мадлен дотронулась до него пальцами.

— Ты бы слишком дорого заплатил только за то, чтобы несколько месяцев провести в компании умирающей женщины.

Он схватил ее за руку.

— Я должен был принять решение, я, а не ты! Мадлен заглянула ему в глаза. Как она его любила! Его нельзя было назвать красавцем, но у него было своеобразное лицо, и для Мэдди не было человека милее.

— Ты можешь честно сказать, что не испытал облегчения, когда я уехала?

Николас задумался: отчасти она была права. Помолчав, он медленно проговорил:

— Я тогда подумал, что ты уехала, повинуясь внезапному порыву. Чего только я ни делал, чтобы разыскать тебя, но, казалось, ты исчезла с лица земли. Куда ты уехала?

— В Йоркшир, в родную деревню. — Женщина усмехнулась. — Сестра не пустила меня даже на порог.

Николас снова выругался, а Мэдди продолжала:

— Диана, та самая женщина, которую ты напугал, спасла меня и дала мне приют. Больше того, я стала членом ее семьи. У меня была спокойная жизнь.

Я так радовалась, что хоть кому-то нужна… — Мадлен закрыла глаза, вспоминая те дни:

— Я окрепла, и опухоль постепенно рассосалась. Вернувшись в Лондон, я зашла к доктору, который прежде лечил меня. Он сказал, что такие случаи бывают, об опухолях ничего нельзя сказать наверняка. Чаще всего они убивают, но иногда и исчезают. — Открыв глаза, она добавила:

— Вот, собственно, все, что со мной было. Все очень просто…

— А почему ты вернулась в Лондон?

— Диана захотела жить здесь.