Отношение в городе ко мне изменилось. После возвращения казны и пожертвования ценностей в храм кто-то считал меня блаженным, некоторые крутили пальцем у виска, но были и те, кто зауважал, пытался при встрече пожать руку, похлопать по плечу. Не скрою, мне это было приятно.

Жизнь снова пошла своим чередом. Но, видимо, спокойная жизнь не про меня, — не для того забросила меня судьба в эти времена.

Уже далеко за полдень, когда я пришел от купца, в ворота постучали. Над забором виднелся верховой. Делать нечего, я пошел к воротам.

— Ты, что ли, Юрий Котлов будешь? — Ну я.

— К посаднику срочно!

— А что случилось?

— Он мне не сказал.

Посыльный ускакал, подняв пыль. Я же уселся за обеденный стол. С утра не ел, пока не подкреплюсь — весь мир подождет. И так мне не хотелось идти, но надо. Опоясался саблей, пообещал вскоре вернуться и пешком отправился в кремль.

В доме посадника меня уже ждали. Прислуга открыла дверь в кабинет, я увидел посадника за столом и сделал шаг вперед. Тотчас сбоку шагнули два амбала и схватили меня за руки. Подскочил третий, мелкий человечек, шустро расстегнул пояс с саблей и зашвырнул в дальний угол комнаты.

— Так оно спокойнее будет. Не знаю, как в Нижнем, но меня предупредили, что саблей ты владеешь виртуозно.

Во как, этот плюгавый такие слова знает — интересно, кто он и откуда?

Меня подтащили к стулу с высокой спинкой, привязали к нему веревками. Плюгавый вздохнул с облегчением, махнул рукой, и амбалы вышли за дверь.

Вечер переставал быть томным — что-то будет дальше? Плюгавый потер ручонки, словно у него ладони на морозе озябли.

— Привет от князя Овчины-Телепнева-Оболенского!

Я от неожиданности вздрогнул, и это не укрылось от внимательного взгляда плюгавого. Он повернулся к посаднику.

— Знает князя — ишь, подпрыгнул аж. — Посмотрел на меня. — И чего же ты убег, коли вины за собой не чуешь?

— Так и нет никакой вины, сам в дружину к нему пришел — сам ушел, я вольный человек.

— Вольный — это да, не холоп, не раб. А только разрешения княжеского спросил ли? Да и супротив князя злоумышлял. — Плюгавый снова повернулся к посаднику. — Ключника княжеского насмерть зашиб — думается мне, хотел ключами воспользоваться, казну княжескую ограбить.

Посадник покачал головой.

— Ай-яй-яй! А мы, не знамши, ему доверили казну стрелецкую вернуть.

— В доверие втирался, чтобы, значит, поближе к другим ценностям подобраться.

Посадник злорадно ухмыльнулся.

— Сколько веревочке не виться, все равно конец вокруг шеи захлестнется. Куда его?

— Пока в узилище — пусть до утра посидит, а там — на корабль и в Москву, пред ясные очи князя. Там и судьба его решится.

— Надо же, каков подлец, изменник и тать! Почти вошел в доверие — опростоволосились мы.

Плюгавый хлопнул в ладоши, заявились два амбала, что стояли за дверями. — В узилище его!

Меня отвязали от стула и поволокли в местную тюрьму. Знакомое местечко, бывал я уже здесь. Тогда меня сюда упек воевода.

Меня швырнули в камеру, причем в пустую. Никак, беспокоятся, чтобы я чего лишнего не наговорил. Как они до меня добрались? Неужели посадник стал наводить справки в Москве? А тут и встречный интерес со стороны князя! Как же посаднику не выслужиться перед государевым любимцем и заодно меня наказать. Сошлись интересы двух господ. А вот хрена вам лысого! Уйду. Вот стемнеет — и уйду. Хорошо, что поесть успел, а не то сидел бы сейчас с пустым брюхом.

Я улегся на гнилую солому — надо обдумать свое положение. Коли князь зуб на меня еще имеет — не стоит в руки даваться. Удавят ночью в камере — не здесь, так в Москве. И чего князю неймется? Ведь молчу как рыба о его тайне. Нет, свое «я» хочет показать — он ведь князь, а я никто. С пенька дрищет, сволочь.

Так, теперь — как уходить? Из поруба уйду без труда, вопрос — как забрать своих? Если стража у меня дома — порешу всех, не проблема. Меня занимало другое — стража у ворот. Сейчас охрану несут стрельцы, дружинники ушли Смоленск воевать по государеву велению. Ночью городские ворота закрыты, и никто открывать их не имеет права, а если учесть, что посадник мог предупредить старших в охране, чтобы меня не выпускали? Пешком я не пойду — со мной Васька и жена — все моги собьют, и далеко ли мы уйдем?

Зная, что дома у меня трофейное татарское золото, вытащенное мною из утопленного сундука, и оружие из разбойничьего подвала Фильки Ослопа, становится ясно, что нужна подвода или какой другой тарантас — на себе все не унести. А если учитывать еще и одежду — хотя бы на первое время, получается много.

Дом бросать, мебель, хоть и не заморскую, жалко, но это наживное. Мне уже столько раз приходилось начинать сызнова в разных местах, что я уже и привык, а вот как к этому отнесется Лена? Ваське что — он освоился, бродил по белу свету, и имущества — даже скромной котомки — не нажил. Но жизнь дороже, надо бросать все и уходить. Скорей бы вечер — за ночь уедем верст на пятнадцать-двадцать, поди нас сыщи. Только куда теперь ехать? Хлынов — столица вятского края — мне не очень-то нравился: городишко мал, стоит в стороне от дорог и событий — захолустье просто. В Москву соваться нечего, это понятно. В Туле и Пскове меня знают. Вот незадача. И велика Русь — даже в прежних границах, а выбора особого нет.

Так, прикинем, что у нас на севере. Я мысленно представил карту. Можно в Устюг, ставший потом Великим, можно — в Вологду, там я никогда не был. Мурманска еще не существует, но есть Архангельск. Не исключен и Господин Великий Новгород. И все-таки я склонялся к Вологде — от Москвы далеко, чай, не Тула, что под боком у столицы. Опять же татары далеко, набегов не будет, за семью спокойнее. Так и решил. А пока было время — свернулся калачиком, подложил руку под голову и уснул. Ночь впереди бессонная, надо выспаться.

Внутренний будильник разбудил, когда выглянули первые звезды. Клацнул замок в двери, вошел тюремщик. Я его узнал — это был тот же служивый, что и во время моей первой отсидки.

— Живой?

— А что мне сделается?

— Больно тихо у тебя — решил посмотреть.

— Сплю вот.

— Это правильно, силы береги. Думаю — не задержишься здесь. Мужик ты правильный, а что сюда упекли — так разберутся, выпустят. Я сколь здесь работаю, уже глаз набил, шелупонь всякую сразу вижу — ты не из таких. Да и люди хорошо о тебе отзываются. Ты это, если чего надо будет — ну, водицы там или еще чего, — шумни.

— Спасибо за добрые слова, а особо за правильные: я здесь долго не задержусь.

Тюремщик хлопнул дверью, загромыхал замком. Пора — сомнительно, что тюремщик вскоре заявится сюда вновь. Мне повезло, что руки и ноги не заковали в кандалы.

Я прошел сквозь стену, вдохнул свежего воздуха. В узилище воздух был спертый, пахло парашей и немытыми телами, крысами. Бр-р-р! Не теряя времени, я прошел сквозь крепостную стену и через несколько минут прибежал к себе во двор. Славно, что я не завел собаку. Приник к окну, вслушался. Было слышно, как Лена рассказывает Васе сказку на ночь — больно он к ним пристрастился. Я тихонько постучал в окно — откинулась занавеска, Лена увидела меня, и вскоре распахнулась дверь. Ленка кинулась на шею.