Господи, только не очередное распоряжение герцога Херриджа. Он уже всех с ума свел своими требованиями. Он хотел, чтобы тосты ему поджаривали определенным способом, требовал имя молодой служанки, которая, на его взгляд, была почти груба с ним этим утром. Матрас нужно поменять, герцогские покои перекрасить. Ему не нравилось все, что кухарка приготовила за прошедший месяц.

Он даже ворчал по поводу «подарка Хенли», который полностью финансировал Дуглас. Герцог был таким привередливым, что большинство слуг хмуро смотрели на него. К счастью, он скоро должен уехать к началу светского сезона, и сборы превратились в настоящий праздник для всех.

Герцог Херридж не был в поместье много лет, и, по наблюдениям Сары, весь персонал Чейвенсуорта жалел, что герцог не остался в Лондоне. Но его лондонский дом разрушен, и деваться герцогу было некуда, поэтому он последние двадцать семь дней жил в Чейвенсуорте.

Двадцать семь ужасных дней.

К сожалению, средств восстановить дом в Лондоне у него не было. Однако Дуглас предложил Саре сделать это, когда герцог Херридж однажды особенно раскапризничался. Они тогда сидели в Китайской комнате, одной из любимых гостиных Дугласа.

— По моей вине дом сгорел дотла, — сказал он.

— По его вине ты оказался в заключении! И Тим!

В конце концов, Дуглас согласился не начинать строительство.

Сара не забыла, что ее муж шотландец и упрямец. Когда она сказала ему об этом, Дуглас только улыбнулся.

— То, что ты полностью шотландка, объясняет и твое упрямство, моя дорогая жена.

Она уставилась на него:

— Ты никогда этого не говорил.

— Разве я не называл тебя упрямой? Думаю, называл.

— Нет, не называл женой.

Дуглас улыбнулся.

— Называл, — сказал он. — В день нашей свадьбы, насколько я помню.

Все закончилось поцелуем, который привел к еще более восхитительным занятиям. Было трудно находиться с Дугласом в одной комнате. Желание коснуться его было слишком велико, его поцелуи опьяняли.

Сейчас, с улыбкой глядя на него, она думала, что в этот дождливый день есть и другие занятия, кроме как интриговать ее в библиотеке.

— Ты пишешь? — спросил он, поднимаясь по винтовой лестнице.

Она чувствовала в его словах тепло.

— Что ты об этом знаешь? — спросила она.

Он протянул ей открытую ладонь.

— Все произошло случайно, после смерти твоей матери, — с мягким юмором начал он. — Я рассчитывал найти отчет, сколько фартуков было выстирано или сколько бульонных чашек имелось в Чейвенсуорте.

— Такие отчеты есть. Они у миссис Уильямс. Но ты читал мой дневник?

Дуглас кивнул.

— Я не хотел любопытствовать, — сказал он, — но должен признаться, трудно было оторваться. Очень хороший рассказ о приключении.

— Правда? — Сара посмотрела на него, но его лицо выражало только интерес. Не было никакой насмешки. Увидел ли он себя в ее дневнике? — Я люблю сочинять истории, — сказала она. В этом она призналась давно только одному человеку — своей матери. — Я хотела бы написать еще о Туллохах из Килмарина.

— Ты мне напомнила. — Он протянул ей затянутый шнурком мешочек, который прятал за спиной.

Сара вопросительно посмотрела на него, медленно открыла мешочек и увидела зеркало, которое привезла из Шотландии.

Дуглас произнес какое-то непонятное слово, и когда она недоуменно взглянула на него, пояснил:

— На гэльском языке это значит зеркало. Зеркало Туллохов. Я немного его украсил.

С того дня в Килмарине, когда Сара увидела в зеркале свое отражение, она в него больше не смотрела. Возможно, ее предосторожность глупа. Но то, что она увидела в зеркале, произошло. Обладает ли зеркало способностью предсказывать будущее? Или это глупость? Вполне возможно, но она не хотела смотреть на свое отражение и увидеть что-то, кроме счастья, которым наслаждалась в последние недели.

Дуглас действительно добавил зеркалу красоты. Круглую оправу сзади украшали сто крошечных алмазов. Она улыбнулась, очарованная.

— Великолепно, — сказала она. — Но где ты взял алмазы? — Опустив зеркало, Сара с тревогой посмотрела на Дугласа. — Или ты опять взялся за изготовление? Разве вероятность взрыва не слишком велика?

Он покачал головой:

— Я нашел их. Мы с Алано подняли дверь обсерватории, они были в траве. Думаю, их выбросило из печи перед взрывом.

— Как Алано? — спросила Сара.

— Настроен он решительно, взялся за образование Джейсона. — Дуглас улыбнулся. — Джейсон напоминает ему меня, двадцать лет назад, конечно. Пока мы восстанавливаем обсерваторию, Алано заставляет его повторять столицы Европы. И миссис Уильямс соизволила смягчиться и время от времени посылает ему ленч, так что, думаю, и на этом фронте его тактика срабатывает.

Посмеявшись, она положила на стол зеркало, взяла письмо и вернулась к Дугласу.

— У меня тоже кое-что для тебя есть, — сказала она, вручая ему конверт.

— Письмо? — Он посмотрел на конверт, но не спешил взять его. — Кто мне пишет?

— Не узнаешь, пока не откроешь, — улыбнулась она. — Посыльный не сказал, от кого оно.

Дуглас вскрыл конверт, прочитал письмо и посмотрел на Сару.

— Я сожалею, любимая, — мягко сказал он. — Это твой дедушка.

— Он умер? — спросила Сара.

Дуглас кивнул. Доналд Туллох, по существу, был для нее незнакомцем. Возможно, позже она оплачет смерть человека, которого никогда не знала. Сейчас она ощущала эту потерю отстраненно.

— Тут еще кое-что, — сказал он.

Его глаза блестели, щеки порозовели не только от непогоды.

Писем было два — то, которое Дуглас уже вскрыл, и внутри второе, запечатанное и адресованное Саре. Ее имя было написано изящным почерком, тонким, словно шелковые нити, которые Дуглас использовал при создании алмазов.

Сара сломала печать, повернула лист к свету и прочитала:

«Внучка,

я завещал Килмарин твоему мужу, еще одному шотландцу, которому нужно вернуться на родину. Дом защитит тебя, даст приют, в нем ты найдешь родных».

Несколько коротких фраз, но значение их потрясало.

Она посмотрела на Дугласа:

— Он оставил тебе Килмарин.

— Я знаю, — кивнул он.

Сара подошла к нему.

— Ты лэрд Килмарина, — тихо сказала она.

— Да. — Он улыбнулся. — Ты поедешь со мной в Шотландию?

— Конечно. Я не позволю тебе покинуть меня. — Она улыбнулась. — Всюду, куда ты отправишься, Дуглас, — в Шотландию, Испанию, Францию, Австралию, если понадобится, на край света, — я буду с тобой. Я пойду с тобой куда угодно.