От обиды у Даши свело челюсти, а язык, напротив, сделался чересчур подвижным, своевольным, совершенно неуправляемым. И тогда она произнесла слова, которые ни за что не должна говорить порядочная женщина своему законному супругу:

– Его – в любое время дня и ночи, бесплатно. Тебя – и за тысячу баксов – Ни! За! Что!

Сказав это, она похолодела и какое-то время пыталась убедить себя, что это были просто мысли, которые не были произнесены вслух. Но, судя по реакции Мамонтова, слова не только прозвучали, но и были услышаны.

Пытаясь не подавать виду, как сильно он задет за живое, как взбешен и оскорблен, он подбоченился и вызывающе крикнул:

– Вот ты и проговорилась, сука! Теперь я точно знаю твое призвание! Ты просто отвратная… – Дальше последовали такие грязные эпитеты и определения, что они просто не желали укладываться в Дашиной голове, а когда поток ругательств иссяк, она услышала только злорадное: – Ха! Ха! Ха!

Всхлипнув, Даша пулей вылетела из спальни, боясь даже оглянуться. Смех, провожающий ее, уж больно походил на хриплое гавканье большущего пса, готового вцепиться в нее сзади.

Она испытала невероятное облегчение, очутившись в ванной комнате, слишком просторной, чтобы чувствовать себя здесь уютно. Каждый раз, заходя сюда, Даша не могла отделаться от ощущения, что снимается в каком-то дешевом фильме с роскошными декорациями. Чересчур много открытого пространства, явное излишество отражений в большущих зеркалах… за которыми может скрываться неизвестно кто, возбужденно наблюдающий за тем, как она раздевается, купается, приводит себя в порядок.

Вместо того чтобы стать под душ, она решила напустить горячей воды в ванну и вдоволь понежиться в пене, под покровом которой можно было успокоиться и почувствовать себя в полной безопасности. Ванна представляла собой совершенно прозрачную чашу, стилизованную под гигантскую раковину, и наполнять ее приходилось сразу из трех кранов, вмонтированных в стены.

По мнению Даши, эта безвкусная лохань не стоила тех денег, которые муж выложил за нее в салоне сантехники. За всю начинку ванной комнаты, начиная с испанского кафеля и заканчивая позолоченными немецкими кранами, Мамонтов, не колеблясь, выплатил стоимость стандартной трехкомнатной квартиры в Курганске. И это при том, что у Даши даже не было собственного лицевого счета, так что ей приходилось то клянчить у мужа деньги, то тайком облегчать его бумажник.

«Если он действительно решит выгнать меня из дома, то я останусь голой и босой», – невольно подумала она, сбрасывая кимоно на пол.

Зеркальные отражения услужливо показали багровые ссадины на ее ягодицах, безобразно распухшие губы и темные круги под глазами. Даше сразу расхотелось разглядывать себя, избитую, униженную и многократно оскорбленную. Вспомнив, как муж брезгливо морщил нос, точно от нее пахло не изысканной парфюмерией, а разило неизвестно чем, она поспешно взбила в воде ароматную пену и окунулась в нее, тихонько застонав от облегчения. Горячая вода с готовностью окутала ее, предлагая расслабиться и выбросить из головы все плохие мысли.

Изредка прихлебывая мускат из бокала и часто затягиваясь ментоловой сигаретой, Даша наслаждалась покоем и одиночеством, а вкрадчивый шорох пены звучал для нее лучшей на свете музыкой. «Все обойдется, – шипела пена. – Все будет хорош-ш-шо…»

Очень может быть, что под этот убаюкивающий мотив она и задремала, потому что возникновение мужской фигуры, нависшей прямо над Дашей, оказалось для нее полнейшей неожиданностью.

– Ой! – ошеломленно вскрикнула она, после чего бокал со звоном выпал из ее ослабевшей руки на пол, а белый окурок нырнул прямо в тревожно заколыхавшуюся пену.

– Не надо так пугаться, Дашенька, – вкрадчиво сказал мужчина, и не подумав деликатно отвести глаза в сторону.

Это был Черныш, начальник службы безопасности Дашиного мужа, несколько грузный, но энергичный и деятельный мужчина при модной бороде, представлявшей собой равномерную щетину, никогда не укорачивающуюся и не удлиняющуюся даже на миллиметр. Представить его без привычной поросли на лице было совершенно невозможно. «Наверное, он и на свет появился с этой кабаньей щетиной, – вдруг подумала Даша. – Бедная его мама, представляю, что ей пришлось испытать при родах».

Окунувшись в пенистое облако поглубже, так, чтобы даже мокрые плечи не торчали на поверхности, она возмущенно осведомилась:

– В чем дело? Я, кажется, не просила потереть мне спинку!

Дашин тон вполне сгодился бы для провинциальной постановки пьесы о Клеопатре, разве что характерный курганский говорок пришлось бы немного подправить.

– Александр Викторович велел мне немедленно повидаться с вами и задать пару вопросов, – безмятежно ответил Черныш. – Насчет спинки распоряжений не было.

Взгляд у него был таким пристальным и проникновенным, что Даше показалось, будто белое шампуневое облако над ней сделалось совершенно прозрачным. Она попыталась нырнуть еще глубже, нечаянно хлебнула пенистой воды и рассердилась настолько, что перешла на совсем уже повышенный тон:

– Немедленно убирайтесь! Я выйду через пять минут, тогда и побеседуем! За этой дверью! А вламываться без спроса сюда, это просто… просто… – поколебавшись, Даша все же заменила просившееся на язык слово «хамство» на «бестактность».

Черныш тихо засмеялся и не сдвинулся с места. Даша вспомнила, что муж называл его за глаза Полканом, потому что до перехода на вольные хлеба этот тип служил полковником госбезопасности. Собачья кличка шла ему гораздо больше, чем фамилия, имя и отчество вместе взятые. Самоуверенный, раскормленный кобель, слишком мощный и опасный, чтобы женщина могла справиться с ним в отсутствие хозяина, единственного человека, которого он соизволил признавать. Ну настоящий Полкан!

– Вон! – закричала Даша чересчур тоненько, чтобы это прозвучало грозно или хотя бы просто надменно.

– Зачем же так грубо? – Черныш убрал улыбку с лица, а брови, наоборот, нахмурил. – Я просто выполняю распоряжение Александра Викторовича, вот и все.

Даша только сейчас заметила, что правая бровь у него рассечена – наверное, поранился во время преследования «Тойоты».

«Лучше бы он вообще без головы остался! – злобно подумала она, вспомнив, какую пакость подсунул ей этот человек, выложив мужу информацию о ее увеселительном путешествии в Москву. – Подлый шпик! Ищейка проклятая!»

– Не думаю, что муж одобрит место, которое вы избрали для беседы, – сказала Даша, постаравшись придать голосу ледяную интонацию.

– Он сам направил меня сюда, – успокоил ее Черныш.

– В ванную комнату? Когда я купаюсь?

– Вот именно, Дашенька! Вот именно! Наконец-то вы поняли! – фразу завершил короткий смешок.

Даша вызывающе вздернула нос.

– Дело такое срочное, что нельзя подождать, пока я оденусь?

– Нет. – Черныш медленно покачал головой. – Просто теперь для Александра Викторовича не имеет значения, одеты вы или раздеты.