Нина читала, смотрела, слышала такого рода истории, но сама не сталкивалась, к счастью. Ей было непонятно, как из- за металла или лидерства кровные родственники совершают аморальные поступки по отношению друг к другу.

А еще ее поражало потребительское отношение детей к родителям и наоборот, когда те и другие, в угоду личным желаниям, перестают считаться с мнением противной стороны, требуя, приказывая, шантажируя или как- то иначе играя на слабостях родни с целью добиться нужного для себя результата.

Так, смотря азиатские дорамы, она просто выпадала в осадок от самодурства старшего поколения, вершащего судьбы потомков по собственному разумению, прикрывая этот беспредел якобы заботой о благополучии молодежи: принуждение к учебе и карьере по выбору старших, заключение выгодных браков без учета мнения или симпатий самих вступающих в союз, поддержка одних детей в семье в ущерб другим и прочее…

Но вышеупомянутое происходило либо где- то, либо вообще в виртуале. А сейчас Нина слушала рассказ мужчин Сольбергов и тихо офигевала, можно сказать, повторно…

Сны ее и Ильзэ, оказались, что называется, вещими. Как и почему такое стало возможным, попаданка даже не анализировала – игры высших сущностей и не такое предполагают, уж ей ли не знать!

* * *

Если говорить предметно, то дело было так.

Ингеборга Хеллскьёге действительно была тайной любовницей предыдущего конунга, но поднадоела, поскольку отличалась непомерной требовательностью во всём, патологической ревностью и, вообще, неуравновешенностью.

Он договорился с ярлом Герардом, отцом Сигурда, что тот примет даму Хеллскьёге невесткой в обмен на лояльность правителя к слабеющему клану и приличный кусок лесистой территории на севере страны. Также, в качестве отступного, отцу невесты был прощен какой- то грешок.

Мужики договорились, девушку поставили перед фактом. Она отказывалась, истерила, пыталась даже покончить с собой, потом присмирела вроде, но затаила жгучую обиду. Безразлично- брезгливое отношение к ней навязанного супруга еще более настроило её на месть всем причастным.

На свадьбе конунг не удержался и – напоследок – воспользовался давно забытым «правом первой ночи», против которой старый ярл выступить не посмел, а молодожену было глубоко наплевать: из- за шантажа и угроз со стороны отца и тоски по семье он буйствовал несколько дней, пока Герард не велел избить и запереть непокорного сына в подвале особняка. На церемонию Сигурда вели под конвоем, а сразу после он демонстративно упился вусмерть и был в «состоянии нестояния», какая уж там «брачная ночь»!

Но это было бы меньшим злом, с учетом дальнейших событий, если бы не маниакальность старого ярла. Герард, почувствовав, что вожделенная цель – рождение нового наследника – может не быть достигнута, исходя из настроения «действующих лиц и исполнителей», решил не пускать процесс на самотек и не подсуетился, образно говоря.

Ингеборгу по приказу ярла систематически одурманивали зельями – делить постель с младшим Сольбергом «на трезвую голову» она отказывалась, и Герард, пользуясь сумеречным состоянием невестки и своим ненормальным к ней вожделением, выдавал себя за вечно пьяного сына – трудился над наследником не покладая…рук (не забывая, впрочем, подкладывать бесчувственного мужчину в постель Ингеборги после «всего» – для достоверности, очевидно)!

В результате невестка быстро забеременела, что и требовалось ярлу! Силен мужик оказался или дама уже была «пирожком с начинкой»? Вопрос на миллион…

Слуг, имевших отношение к делу, ярл оперативно устранил, Сигурд, получивший свободу (должность посла по указу правителя), уехал на следующий день после рождения ребенка, проигнорировав и его, и жену...

Ингеборга, пребывавшая всю беременность под действием успокаивающих отваров (во избежание рецидивов и вообще), благополучно убедила себя в том, что ребенок у неё от конунга и имеет право на трон. Пока был жив бывший любовник, Ингеборга не высовывалась, сидя в глуши и воспитывая Гарольда как принца крови, все более погружаясь в мир грез и фантазий и ожидая момента, когда встанет вопрос о передаче короны.

Несколько лет назад она начала потихоньку переписываться с некоторыми представительницами аристократических (и не только) семей, собирая сведения о ситуации в столице и стране, заодно намекая на свою тайну и предлагая объединиться в деле формирования нового порядка, в котором женщинам найдется место во власти благодаря ей, будущей регентше.

Немногие её восприняли всерьез, но нашлись и сочувствующие… «Заговор чепцов» забавлял мужчин, ему не предавали большого значения, хотя кое- кто кое- куда передавал кое- что – так, на всякий пожарный….

Внезапная смерть конунга на охоте застала Ингеборгу врасплох, поэтому коронацию Магнуса, оперативно проведенную еще до пышных похорон предшественника, она использовать для своего демарша не смогла, что ввергло женщину в пучину ярости и гнева.

И тут на сцену вышел Герард Сольберг. Поняв, что невестка не в себе, решил амбициозный ярл рискнуть: подтолкнуть Ингеборгу к активизации действий по формированию оппозиции молодому конунгу через жен и любовниц, подпитывая переписку денежными вливаниями, советами и короткими встречами с некоторыми старыми знакомыми, где намекал на возможные преференции в будущем в случае, если….Ну, вы понимаете...

До чего бы дело дошло, неизвестно: правитель объявил большой Рождественский прием – первый по окончании траура по умершему отцу. Чем не повод заявить о себе, решила Ингеборга и вместе с сыном и свекром прибыла в столицу, где и встретилась с подзабытым мужем и внезапно воскресшим пасынком.

На приеме семья Сольбергов привлекла внимание внезапным возвращением Сигурда, представлением признанного конунгом и , как оказалось, давно занесенным в родословную клана, неизвестного публике старшего внука главы рода, неадекватностью поведения Ингеборги, устроившей истерику и кричащей об ущемленных правах своего сына, и ненормальным смущением старого Герарда. И это не считая незапланированного визита в Свею советника данского короля графа Гёльдерстейн- Маассэ …

Увидев нездоровый интерес подданных к происходящему, конунг Магнус быстро свернул официальную часть и удалился, уведя за собой Сольбергов, Хеллскьёге и графа Хольгера.

Глава 60

Случившееся позже в малом тронном зале мало чем отличалось от представления, составленного на основе снов. Недостающим компонентом трагифарса стало признание ярла Герарда Сольберга в возможном отцовстве и подробный рассказ о событиях пятнадцатилетней давности (в том числе, о срыве всех попыток сына разыскать семью, сознательном замалчивании сведений об их местонахождении, о подкупе Оскара Дана, смене имен и тд, и тп). Заявление овозможнойдушевной болезни Ингеборги, их совместном (по факту) заговоре и прочее стало «вишенкой на торте»…

Что сподвигло главу клана на подобное выступление? Угрызения совести или ответственность перед родом – осталось секретом, потому что откровения старого ярла оказались предсмертными: сердце старшего Сольберга не выдержало рывка, падения и признания, и он, с трудом исповедовавшись, испустил дух, успев попросить прощения у старших отпрысков и милости – для младшего, чьим бы сыном он ни был – у