— Потом, древние не мыслили категориями прогресса. Напротив, они представляли себе историю как процесс упадка. Скажем, даже исторические события, например войну, майя рассматривали как некий священный акт, который нужно совершать в определенное время и определенными способами, а сначала следует очиститься, выполнить всякие там обряды. Глупости, сказали бы мы сегодня? Не уверен. А вдруг, принося, например, в жертву того или иного человека или выжигая лес, майя действительно изменяли историю?

— Что ж, достаточно убедительно, — проговорил Линдси. — Но почему ориентирами всегда служат пожар, война или убийство… Понимаете, все, что происходит в этой книге, носит негативный характер.

— Это верно, — кивнул я.

— Поясните.

— Думаю, игра рассчитана именно на негативные явления. Она помогает выявлять грядущие трудности.

— Вот почему версия, которую подготовили для продажи, расходится лучше всего после всяких катастроф, — подтвердил Бойл. — Или при падении биржи.

Линдси улыбнулся.

— Ну, это уж точно обвинительный приговор, — сказал он Бойлу, потом повернулся ко мне. — Вы, должно быть, слышали, — произнес он доверительным тоном, — как в две тысячи девятом году, после падения рынка недвижимости, мы чуть не пошли по одиннадцатой главе?[364]

— Нет, не слышал.

— Да-да, чуть не пошли. Но мы не подпускали койотов к стаду, основывая наши фактические продажи на имитационных моделях, которые строил ваш друг Таро. В то время такие сделки приносили менее полупроцента от общего объема продаж, но к первому числу прошлого года они достигли уже тридцати двух процентов из расчета на двенадцать месяцев.

— Ух ты! — восхитился я.

Да кого это волнует? Тут последний день Помпеи на дворе, а рыжего беспокоят прибыли. Как-то не очень человечно. Хотя, если подумать, рост до тридцати двух процентов — это прост…

— Как говорит Ларри, программа отлично работала до той поры, пока на рынке не стали играть на повышение.

— Она хорошо прогнозировала обвалы, — закивал Бойл. — Почти все наши прибыли, полученные благодаря этой работе Таро, связаны с продажами крупных фондов перед кризисами.

— На мой взгляд, так и должно быть, — сказал я.

— Вы занимаетесь фьючерсами на зерно? — спросил Бойл.

— Верно, — ответил я.

— Ну что ж, — ухмыльнулся он, — значит, вы в одной лодке с нами.

Я мотнул головой, выражая согласие.

— Но знаете, часть разработок Таро запатентована.

— Мне это известно, — заверил я. — Я в своих сделках не пользуюсь ни одной из программ, созданных профессором. — С одной стороны, я слегка погрешил против истины, с другой — не имел привычки подписываться, за исключением обычных университетских исследовательских отчетов. Да и когда это было — еще до того, как мы впервые перешли на другую версию игры. К тому же Уоррен наверняка использовал кое-какие мои предложения, детали, которые я подсказал Таро в годы после первой встречи.

— Хорошо. Но мы говорили о серьезных проблемах, — сказал Линдси. — Вернемся к прежней теме. Кодекс предсказывает всякие неприятности, и они сбываются.

— Да. Но не все случаи, которые предлагает рассмотреть игра, реально происходят. Благодаря ей — по крайней мере до настоящего момента — люди не раз избегали неприятностей. Разве нет?

— Действительно? — удивился Линдси.

— Да. Поэтому есть надежда, что и с 4 Ахау будет то же самое, — уверил его я. — В более крупном масштабе. Если игра дает хороший результат, если она конкретизирует событие, то оно… избегаемо. — Есть такое слово или я его выдумал? — возникла у меня противная мысль. Да бог с ним. Валяй дальше, Джед. — В особенности тогда, когда предсказанный катаклизм носит антропогенный характер. То есть его причиной является человеческая деятельность. Это всего лишь последнее звено в цепи.

— Какой цепи?

— Причинно-следственной. Ну… короче, у нас есть способ увидеть сеть будущих катастроф с позиции игрока, находящегося в том времени и той точке пространства, в которых ведется игра.

— Если так, то все эти происшествия в конечном счете проистекают от одного и того же.

— Именно. Но дело не в том, что у них могут быть сходные особенности. Просто все они — часть общего процесса. Словно сражения одной долгой войны. Вот почему Кодекс не описывает никаких природных катаклизмов. Что касается прогнозов погоды, то тут игра ничуть не лучше гидрометеослужбы ВВС. Сфера игры — это мир человека.

— Значит, если бы громадный астероид упал на Землю или внезапно случилась бы другая аномалия… Что тогда?

— Я бы сказал, что это смешало бы все карты. Но майя ничего подобного не смогли бы предвидеть. Тот процесс, который они предсказывали, находится в развитии.

— Понятно.

— Дело тут не в том, что они вычислили диснейуорлдовский ужас. Просто они знали: приведен в действие некий механизм, и для того, чтобы он сработал, нужен центр, куда приходит много людей, и что он приблизительно должен располагаться в таком-то месте, и вот, в конкретные сроки…

— Но нам нужно знать другое, — перебил Бойл. (Заткнись ты, жопомордый, подумал я.) — Позволит ли версия игры с девятью камнями предотвратить светопреставление?

Глаза Линдси на секунду задержались на Бойле, а я в это время украдкой посмотрел на Марену. В ее взгляде читалось: да, Бойл скотина, он вонзит нам нож в спину, да что там, пристрелит нас издалека, но так, чтобы это можно было списать на кого-то другого, а потом…

— Вероятность очень высока, — произнесла Марена. — Никто не может дать стопроцентной гарантии, но, как сказано в докладе, две сторонние лаборатории проверяли математические выкладки Таро и обе подтвердили, что результат представляется им весьма правдоподобным.

— Давайте рассуждать так, — поднял я руку. — Та версия игры, которой мы пользуемся сейчас, на основе четырех камней, дает довольно точные прогнозы на три дня вперед. Вариант с девятью камнями позволит улучшить результат в тысячу двадцать четыре раза, так что с точки зрения заблаговременного извещения…

— Давайте согласимся с этим, — подвел итог Линдси.

Последовала пауза. Он посмотрел на Марену. Я тоже. Она подняла глаза на Линдси. Я перевел взгляд на него.

— Значит, они давным-давно знали, как это делается. А мы не знаем, — вздохнул он.

Я кивнул. Пригубил горячего шоколада. А-а-а. Пресноват, но лучше, чем ничего.

— Это требует огромного мастерства. Верно? Некогда ваш народ имел преимущество перед всеми. Майя в то время могли выбирать себе будущее. Так?

— Пожалуй, — сказал я. (У меня что, пенка на верхней губе осталась?) — Они процветали очень долгое время. Но вечно это не могло продолжаться.