Хвикке могли с хода ударить в копья, ворваться, войти в ближний бой — ножи-саксы против ирландских кинжалов. И бросить в бой гвардию, созданную для таких мясорубок. Но гвардия ждет позади.

Значит, и диведской коннице, и колесницам, что притаились за городом, у новеньких, широченных задних ворот, выходящих на бывшее болото, тоже придется ждать. А строю между городом и лесом — выстоять. И ухитриться понемногу заменить ирландских пращников, что заняли разрыв строя, на одоспешенных копейщиков.

То же происходит возле городских ворот — только тут с обеих сторон войска похуже. Одни — потому как ров и частокол — какая-никакая защита, другие — потому, что главная задача саксов — сокрушить полевую армию. И желательно перерезать. Чтоб никто не мешал спокойно и раздумчиво осаждать кельтские городки. В основном и прикрытые, как Кер-Нид, земляным валом и частоколом. Правда, круглым, и башен обычно нет. Эти-то построены на месте римских, каменных. Разрушенных в незапамятные уже времена.

Город держит собственное ополчение, да отряд Луковки, да лучники. Сто двадцать человек «регулярной армии», построенные все в те же три ряда позади основных сил, сейчас как раз выполняют сложнейший маневр — меняют в первой линии легковооруженных. Саксы следят, готовые воспользоваться любой заминкой или неурядицей.

— Что делают вожди? Я их потеряла…

Вожди заметны по лучшему вооружению да по красивой одежде. До сих пор они в основном равняли ряды, перекосившиеся после пробежки. Чуть отвлеклась на положение дел при воротах — и узость поля зрения сыграла злую шутку, ничего не поделаешь. Харальд простер руку. Немайн — привычно уже — скользнула взглядом вдоль. Напротив трудного гленского участка обороны наметилось уплотнение в строю, вождей больше, чем надо бы на такой короткий кусочек фронта. Саксы собираются ударить!

— Прицел восемь! — Пальцы добела впились в холодную сталь брони. Рукам нельзя дать воли, а работы хотят — так пусть сами себя и держат!

Луковка явно не готова, но пусть получит команду заранее. Мало ли что… Тем более по башне начали стрелять — Харальд уже раза два ловил щитом «ее» стрелы.

Камень упал хорошо. Но саксы все равно бросились. И бросились бы, даже если не заметили бы небольшого замешательства в строю камбрийцев, когда тяжелый дротик, пущенный могучей рукой, пробил ивовый щит высокой женщины, что вела вылазку пращников.

Шанс был так себе — да каждый знал: время поджимает. Как и в битве у плавучего моста. Вожди объяснили: победим сегодня, особенно с утра — все наше. Если же лишних две тысячи камбрийцев выйдут во фланг и тыл — дай Вотан ноги унести. А он обычно не подыгрывает тем, кто боится рискнуть. И тем, кто не желает получить все и сразу!

Другое дело, что от напрасной пробежки войско подустало и командующий правого, сильного, крыла первой линии, кто бы он ни был, решил: лучше выстоять несколько минут под ливнем стрел и потерять сотню воинов, чем ломиться на свежего врага, когда запыхались все. Немайн видела опущенную личину шлема — даже не робот, идол, — но действия говорят о человеке больше, чем лицо! Раз дикие пришельцы с континента покорно стоят и ждут команды — враг силен и жесток до божественности. Абсолютное уважение? Страх перед зверской жестокостью? Неважно. Он держит в порядке тех, кто б иначе не замедлил сбиться в неуправляемую толпу.

Впрочем, передовые шеренги саксов рады даже отдыху, оплаченному смертями. Каждый верит, что его удачи хватит, а нет — так у первого ряда лучшие доспехи. Самые тяжелые.

Так что, насколько серьезно повлиял на готовность саксов к атаке камень, сразивший стоявшего рядом с вождем сотника — остальные увернулись, камень летел достаточно медленно, — неизвестно. У любых нервов бывает предел, а день только начался. Да и душ из крови человека, только стоявшего рядом и что-то доказывавшего, проймет и языческое божество!

Так или иначе, а в атаку бросились лучшие из лучших. Герои, способные впрыгнуть поверх копий в порядки врага и разить. Пока кольчугу не пробьет единственно удобный в тесноте бриттских шеренг кинжал. Но в проделанную храбрецами брешь двинулся копейный строй.

Мужественные — и сильные — люди водятся не только у саксов. Это вообще-то кельтский прием — прыжок на вражеский щит с разрубанием щита мечом. Сохранившийся, правда, скорее как военное упражнение. Так инструктор проверяет качество сбитой воинами «стены». Сначала ее из луков расстреливают — стрелами с тупыми охотничьими наконечниками. И если ученики держат первое испытание — на них начинает прыгать могутный дядя в тяжелом железе. С боков следит еще парочка ветеранов — насколько «стена» пошатнется?

В бою это художество применяли редко. Еще римляне — а в Диведе народ на осьмушку числится от римлян — отучили бриттов от нанесения красивых героических ударов. Попросту оковав навершия щитов железом. И начав испытывать выстроенные новобранцами черепахи-«тестудо» на прочность ничуть не менее сурово.

Так что у гленцев нашлись свои желающие выяснить, что сделает новый стальной меч с саксонским щитом. Для оружия это ничем хорошим не оканчивалось — меч пробивал оковку, если была, но застревал в толстом дереве. Северный круглый щит — не ивовая плетенка. Кто-то из экспериментаторов погиб на ответном выпаде, кого-то спас щит или кольчуга. Такие хватались за запасное оружие, что имелось у каждого.

Топор, булава, кинжал… Один из топоров и сыграл решительную роль в отражении прорыва. Лихой бритт, оставшись без меча, зацепил верхний край вражеского щита топором, дернул на себя — а сосед не растерялся, успел ударить открывшегося врага мечом.

Ивор как старейшина и легат бился в первом ряду. Увидев такое — обрадовался. Тому, что пару недель назад поставил на своем да не променял верный бил на листовидное копье, более приличествующее вождю.

Хороший большой тесак-кусторез. Загнутый острием вниз. Насаженный на длинную рукоятку, бил становится весьма опасным оружием. Не хуже копья. Которое и заменяет большинству небогатых воинов, неспособных потратиться разом на оружие и инструмент. Ивор предпочел бил не из бедности, а из любви к грубым приемам. Вот нравится человеку клюнуть острием подошедшего слишком близко врага да посмотреть на изумление воина, которого сталь вдруг достала за щитом. Чего тут плохого?

— Нет, это делается так! — объявил буднично, как будто сливы прививать собрался. И, никуда не прыгая, сделал короткий выпад. Дернул щит стоящего напротив сакса. Сосед по строю немедленно нанес укол копьем. Следующий сакс тоже оказался не готов к подобному приему…

Билов в гленском воинстве едва не половина, больше во втором ряду. Заметили. Приноровились. На гленском участке прорыв заглох. Больше того — гленцы отвоевали шаг. Потом — второй…

Ближний бой понемногу растянулся на всю линию. Возникали все новые бреши, до поры затыкаемые третьим рядом.

Тут и начали сказываться недостатки и преимущества обоих построений — саксы в разреженном строю несли большие потери — каждый из них оказался против двоих бриттов. И смениться, как во время боя метательным оружием, уже нельзя. Но бритты, устав, истекая кровью, стоят от начала. Впрочем, в противники им теперь все чаще доставались вставшие на место убитых «ножовщики» — воины без кольчуг, с короткими мечами. Самое дешевое постоянное войско на островах — король платит воину, но сильно экономит на экипировке. Так что эти, ожидая очереди к риску и славе, уже обзавелись царапинами. А щиты, их единственная защита в ближнем бою, скорее напоминали ежей — настолько успели их утыкать стрелы.