– В тюрьму захотел, болван?

– Мне наплевать! – рявкнул Элиас.

Ивонн и Том, как и я, испуганно замерли в стороне. Наблюдая за этой сценой, я чувствовала, как слезы подступают к глазам.

– Ты так говоришь, потому что не способен сейчас ясно мыслить! – уговаривал Себастьян, мертвой хваткой держа Элиаса за руки. – Ты не хуже меня знаешь, что потом всю жизнь будешь жалеть об этом! Пожалуйста, успокойся!

Элиас пытался вырваться. Успокаиваться он явно не собирался.

– Элиас, мы этого просто так не оставим. Обещаю тебе! – продолжал Себастьян. – Но то, что ты задумал, не выход! И вообще, сейчас не время мстить! Сейчас имеет значение только Джессика, а со всем остальным мы разберемся утром, слышишь?

Элиас рычал от ярости и кусал губы, но похоже было, что какие-то слова Себастьяна все-таки дошли до него. Я знала, что меня он тоже не послушает, но не могла больше оставаться безмолвным зрителем. Вытерев слезы, я подбежала к нему.

– Элиас, пожалуйста, послушай Себастьяна. – Мой голос дрожал.

Он повернулся ко мне, и я смогла поймать его взгляд.

– Пожалуйста, – пролепетала я. Он отвернулся. Его тело было так же напряжено, как и раньше, на лице отражалась ярость, но на миг мне показалось, что в его глазах мелькнула тень сомнения.

– Что, черт возьми, тут творится?

Я вздрогнула и повернула голову. К нам быстрым шагом приближался санитар.

– Это больница! Если вы сейчас же не уйметесь, я позову охрану и вас вышвырнут отсюда!

Все хором стали уверять санитара, что все в порядке, а я посмотрела на Элиаса и, воспользовавшись тем, что он отвлекся, изо всех сил толкнула его в грудь. Покачнувшись, Элиас сделал несколько шагов назад и остановился, только когда я приперла его к стенке. Он огорошенно смотрел на меня.

– Элиас, пожалуйста, – сказала я и взяла его голову в свои руки. – Я же знаю, ты не такой! Совершенно естественно, что все происходящее приводит тебя в ярость, лишает способности здраво рассуждать… Но этот человек, который стоит сейчас передо мной и кипит от ненависти, – не ты!

Я видела по его глазам, что он не может просто так отмахнуться от моих слов, даже если они не разубедили его.

– Он это заслужил, – сказал Элиас, едва шевельнув губами.

– Доминик – негодяй. – Я тоже чувствовала злость. – Ужасный негодяй, я не спорю. Но ты не судья, и решать не тебе. В мире немало людей, которые сами себя назначают судьями, и мы каждый день видим в новостях, что из этого выходит. – На миг я прикрыла глаза и глубоко вздохнула. – Мир несправедлив, Элиас. Нельзя вернуть жизнь одному человеку, отняв ее у другого. Это бесконечный круговорот, которому никогда не будет конца, если однажды не встать выше этих примитивных инстинктов. – Я крепче сжала ладонями его голову, чтобы он не мог отвернуться. – Нельзя поддаваться жажде мести и совершать глупости – их и так вокруг полно. Это наша задача, наш долг, долг любого разумного человека. А ведь ты разумный человек, Элиас.

Он не отвечал. Переведя дух, я продолжила уже спокойнее:

– В твоем теперешнем состоянии все это, наверно, звучит как полная бессмыслица – но поверь, я говорю правду. И если ты сам не можешь найти аргумент, который вернет тебе способность здраво мыслить, то я помогу тебе и приведу самый весомый из аргументов – Джессика. Ты думаешь, она будет счастлива, когда очнется и узнает, что ее близкий друг совершил убийство? Она точно этого не хочет. И никогда не захочет, Элиас.

Он смотрел на меня мутным взглядом, в котором не было никакого выражения.

– А откуда ты знаешь, что она вообще очнется? – тихо спросил он.

Я сглотнула. Он смотрел на меня вопросительно, но ответить мне было нечего. Он взял меня за запястья и высвободился из моих рук. Локтем оттолкнувшись от стены, он пошел по коридору, не поднимая головы. Я смотрела ему вслед. Вдруг раздался грохот. Я вздрогнула. Элиас врезался в стул и пинком отбросил его на несколько метров.

– Эй! – тут же крикнул санитар, который все еще разговаривал с Себастьяном и остальными. Элиас, не оборачиваясь, уходил все дальше и дальше по коридору.

– Ничего страшного! Он просто споткнулся! – воскликнула я, наклонилась и водворила стул на место. Санитар смерил меня суровым взором и открыл было рот, собираясь еще что-то сказать. Но тут вмешался Себастьян и постарался отвлечь его разговором.

Я оглянулась на Элиаса. Он остановился, привалился спиной к стене, запрокинул голову. И медленно сполз вниз. Его голова упала вперед, руки вцепились в волосы.

Не успев ни о чем подумать, я бросилась к нему. Элиас даже не взглянул на меня, когда я села рядом. Он скорчился от боли, которая терзала его душу. Помедлив, я протянула руку, осторожно коснулась его головы и почувствовала, как от моего прикосновения она склонилась еще чуть ниже. Я гладила волосы цвета корицы, гладила пальцы, вцепившиеся в шевелюру, и считала секунды: вот сейчас он встанет и уйдет. Но он по-прежнему сидел не шевелясь.

Тогда я решилась придвинуться поближе. Ладонь, которой я гладила его по голове, коснулась его опущенных плеч. Теперь я гладила его по руке. Я слышала, что он по-прежнему тяжело дышит. Но причиной тому был теперь уже не гнев, а горе. Поцеловав Элиаса в плечо, я уткнулась в него подбородком и стала смотреть на него.

Он ни разу не поднял взгляд, сидел молча, уставившись на собственные колени. Я не знала, приятны ли ему мои прикосновения, но пока он не возражает, ничто не заставит меня отстраниться.

Свободной рукой я коснулась его щеки. Нежно поглаживая кончиками пальцев его мягкую кожу, я надеялась, что это хоть немного его утешит.

Я чувствовала его запах.

Я сделала глубокий вдох и притянула Элиаса немного ближе к себе. Как бы я хотела взять на себя всю его боль, всю тревогу и освободить его от непосильной ноши!

Я тщетно искала слова, которые могли бы ему помочь, и не знала: то ли мне ничего в голову не приходит, то ли тут и сказать нечего. Мои пальцы скользнули по его щеке к виску, взяли его руку и мягко отвели в сторону. Она упала ему на колени, ладонь осталась полуоткрыта. Я взяла вторую его руку, которая все еще цеплялась за волосы, погладила ее и тоже отвела в сторону. Элиас уперся – его согнутая рука была последней преградой между нами. Я потянулась к нему, поцеловала костяшки пальцев, и вторая рука тоже безвольно упала вниз.

Только теперь я увидела его профиль целиком и почувствовала, как все в груди сжалось. Вновь коснувшись рукой его щеки, я прижалась лбом к его виску. Между нами струилось мое теплое дыхание.

– Как я хочу тебе помочь, – шепнула я.

Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. Медленно поднял руку и погладил мою ладонь, лежавшую на его щеке. Наши пальцы переплелись. Элиас крепко сжал мою руку, и я изо всех сил ответила на его пожатие.

Наши переплетенные руки лежали на его коленях. Целуя его в щеку у самых губ, я молилась, чтобы Джессика выжила.