– Ну вот, – сказала д'Верь.

– О, госпожа!

Кузнец принял у нее шкатулку и до конца открыл дверку. За ней оказался ящичек, который он потянул на себя за ручку.

Сидящая в ящичке маленькая лягушка квакнула и без любопытства огляделась по сторонам. Лицо у Кузнеца стало разочарованным.

– А я надеялся, это будут бриллианты и жемчуга.

Протянув руку, д'Верь погладила лягушку по голове.

– У нее симпатичные глаза, – сказала она. – Оставь ее у себя. Она принесет тебе удачу. И еще раз спасибо. Знаю, я могу рассчитывать на твое молчание.

– Вы всегда можете на меня положиться, госпожа, – серьезно ответил Кузнец.

Они еще посидели, свесив ноги, на Лондонской стене, помолчали. Наконец Старый Бейли медленно спустил вниз колеса от детской коляски.

– Где Ярмарка? – спросил маркиз.

– Вон там, – указал на военный корабль Старый Бейли.

– Д'Верь и остальные. Они меня ждут.

– Ты не в состоянии куда-либо идти.

Маркиз болезненно закашлялся. На взгляд Старого Бейли, в легких, судя по звуку, у него еще оставалось немало клоачной воды.

– Я сегодня проделал долгий путь, – прошептал маркиз. – Продержусь и еще немножко.

Он осмотрел свои руки, медленно распрямил пальцы, сжал их, будто не был уверен, станут ли они слушаться, будут ли исполнять его желания. Потом он снова скривился, кое-как перевернулся и стал медленно слезать по стене. Но перед тем, как начать спуск, он сказал хрипло и, быть может, немного печально:

– Сдается, Старый Бейли, я у тебя в долгу.

Когда Ричард вернулся с рисом и карри, д'Верь, завидев его, бросилась ему на шею. Она обняла его крепко-крепко, даже похлопала по заду и лишь потом выхватила у него бумажный пакет, который тут же с энтузиазмом открыла.

Вытащив коробку с овощным карри, она с жаром набросилась на еду.

– Спасибо, – сказала она с набитым ртом. – Маркиза не видели?

– Ни следа, – ответила Охотник.

– А Крупа и Вандермара?

– Нет.

– Вкусное карри. Правда очень хорошее.

– Цепочку нашла? – спросил Ричард.

Д'Верь приподняла цепочку у себя на шее ровно настолько, чтобы показать ее, потом отпустила, и вес ключа утянул ее назад под кожаную куртку.

– Д'Верь, – начал Ричард, – познакомься, это Ламия. Она проводник. Она говорит, что может отвести нас в любое место Подмирья.

– В любое? – Д'Верь с увлечением жевала пахлаву.

– В любое, – подтвердила Ламия. Д'Верь склонила голову набок.

– Ты знаешь, где искать ангела Ислингтона?

Ламия моргнула, и глаза цвета наперстянки на мгновение скрылись за длинными ресницами.

– Ислингтона? – переспросила она. – Туда ходить нельзя…

– Так знаешь или нет?

– По Улице-Вниз, – сказала Ламия. – В конце Улицы-Вниз. Но это небезопасно.

Сложив руки на груди, Охотник наблюдала за разговором. Слова Ламии не произвели на нее ровным счетом никакого впечатления.

– Нам проводник не нужен, – сказала она наконец.

– А вот и нет, – возразил Ричард. – Я думаю, нужен. Маркиз так и не объявился. И мы знаем, что путь предстоит опасный. Нам нужно отнести… то, что у есть д'Вери… ангелу. И тогда он расскажет д'Вери про ее семью, а мне – как вернуться домой.

Ламия перевела на Охотника радостный взгляд.

– И тебе он даст мозги, – весело сказала она, – а мне – сердце.

Подобрав подливу с донышка пальцем, д'Верь его облизнула.

– Мы и сами справимся, Ричард. Мы втроем. Мы не можем позволить себе проводника.

– Плату я возьму с него, а не с вас, – возмущенно вздернула носик Ламия.

– И какую же плату взимает твой род? – спросила Охотник.

– Это, – с милой улыбкой ответила Ламия, – дано знать только мне, а беспокоиться – только ему.

– Я правда думаю, что этого не надо делать, – покачала головой д'Верь.

Ричард фыркнул.

– Вам просто не нравится, что сегодня ради разнообразия я все улаживаю, а не тащусь за вами слепо невесть куда и не делаю, как скажут.

– Дело совсем не в этом.

Ричард повернулся к Охотнику:

– Скажи, Охотник. Вот ты знаешь, как попасть к Ислингтону?

Охотник покачала головой.

– Тогда надо двигаться. – Д'Верь вздохнула. – Ты сказала, по Улице-Вниз?

– Да, госпожа, – раздвинула в улыбке похожие на спелые сливы губы Ламия.

К тому времени, когда маркиз добрался до Ярмарки, они уже ушли.

Они сошли с корабля на набережную, где спустились по какой-то лестнице, потом в длинный, неосвещенный подземный переход и вышли на поверхность снова. Ламия уверенно шагала впереди, пока не привела их в узкий мощенный булыжником закоулок, где по стенам горели и потрескивали газовые рожки.

– Третья дверь слева.

Они остановились перед указанной дверью, на которой оказалась медная табличка, гласившая:

КОРОЛЕВСКОЕ ОБЩЕСТВО

ПО ПРЕДОТВРАЩЕНИЮ ЖЕСТОКОГО ОБРАЩЕНИЯ С ДОМАМИ

А ниже маленькими буквами значилось:

УЛИЦА-ВНИЗ. ПРОСЬБА СТУЧАТЬ

– На эту улицу попадают через дом? – спросил Ричард.

– Нет, – покачала головой Ламия. – Улица внутри дома.

Ричард постучал. Ничего не произошло. Они подождали, ежась на предутреннем холодке. Он постучал снова. Наконец позвонил в колокольчик.

Дверь открыл заспанный лакей в алой ливрее и съехавшем на одно ухо напудренном парике. При виде разношерстной компании на пороге у него на лице возникло выражение, которое явно говорило, что, по его мнению, ради таких и вставать не стоило.

– Чем могу служить? – осведомился лакей. Ричарду предлагали отвалить и сдохнуть со много большими теплом и юмором в голосе.

– Улица-Вниз, – властно изрекла Ламия.

– Сюда, пожалуйста, – вздохнул лакей. – Будьте добры вытереть ноги.

Они миновали внушительный вестибюль, потом подождали, пока лакей зажжет все свечи в канделябре – такие обычно видишь на обложках бульварных книг, где их, как правило, сжимают юные леди в развевающихся ночных рубашках, которые бегут из таких особняков, где свет горит только в одном окне, и окно это – на чердаке. Потом они долго спускались по внушительным, устланным толстыми коврами лестницам. Потом спускались по не столь внушительным, устланным менее толстыми коврами лестницам. Наконец они спустились по пролету совершенно не внушительной лестницы, устланной только потертой бурой мешковиной. Потом они спустились по грязненькой лесенке вообще без ковра.