Именно эта мысль возвращает меня в реальность. Я призываю всю свою силу воли и отшатываюсь от него.

– Я не твоя, – выпаливаю я, а затем убегаю.

Потому что стоит мне задержаться хоть на секунду, и я поцелую его в ответ. Выберу его.

Так что я разворачиваюсь и убегаю с кладбища Аспен-Хилл так быстро, словно за мной гонится сам дьявол, а потом расправляю крылья, взлетаю в небо и, не заботясь о том, что кто-то может меня увидеть, мчусь к дому, словно падающая звезда.

На следующий день я не иду в школу и остаюсь дома, но никто и слова не говорит.

После уроков мне звонит Анджела.

– Прости, – выпаливает она, стоит мне поднять трубку. – Мне очень, очень жаль. Было глупо завидовать тебе. И я очень сожалею об этом.

Наверное, она решила, что я прогуливаю школу, чтобы не встречаться с ней.

– Все хорошо. Мне не следовало читать твои чувства. И стоило понимать, что можно получить, когда читаешь мысли и чувства другого о себе.

– Все равно это было неправильно. Мне не следовало так себя вести.

– Мы не всегда можем контролировать свои эмоции, – говорю я. Боже, и вчерашний день яркий тому пример. – Я тоже иногда завидовала тебе. К тому же эта история с отцом стала для меня большим сюрпризом. А ты лишь наполовину человек.

Последняя фраза должна была прозвучать как шутка. Вот только Анджела не смеется.

– Так, значит… ты простила меня? – спрашивает она.

Меня удивляет, какой ранимой сейчас кажется Анджела, несмотря на привычную стойкость. И это приоткрывает крошечное окошко в ее мир, где я – ее единственная настоящая подруга. И если она испортит со мной отношения, то останется совершенно одна.

– Конечно. Все круто, – успокаиваю ее я.

Анджела вздыхает. С облегчением.

– Не хочешь прийти ко мне?

– Не могу, у меня кое-какие планы.

Я хочу увидеть Такера.

Районные соревнования по родео между учениками старшей школы в этом году проводятся на Арене для родео Джексон-Хоула. И это одна из немногих в году возможностей для команды выступить дома. Увидев меня у касс, владелец Джей Хупер машет мне рукой и пропускает бесплатно. Я почти и забыла, что в нем тоже течет ангельская кровь.

– Ты же дочь нашей Мэгги, – говорит он.

Я решаю не спорить.

Пройдя внутрь, я выбираю место на верхних рядах. Мне не следует быть здесь, так далеко от дома, тем более – никого не предупредив о том, куда я собралась. Но мне хочется увидеть Такера. Думаю, это поможет мне разобраться в себе. Все понять.

Я смотрю, как участники пытаются заарканить молодого бычка, но не могу сосредоточиться. Со вчерашнего дня я чувствую себя так, словно тону в океане собственной вины, словно действительно нахожусь под водой. Голоса дикторов звучат приглушенно, а у меня перед глазами все расплывается. Я пытаюсь вздохнуть, но в груди что-то сжимается.

Я позволила Кристиану поцеловать себя. И все еще ощущаю покалывание на губах и его вкус на языке.

От этой мысли к горлу подкатывает тошнота. «Я не такая», – мелькает в голове. Не из тех, кто целуется с другим, когда рядом есть такой сильный, удивительный, замечательный, любящий, честный, веселый, сексуальный парень. Нужно быть сумасшедшей, чтобы променять его на кого-то еще.

С губ срывается стон, и я закрываю глаза. Такер именно такой. И прямо сейчас я чувствую себя раздавленной, словно пустая банка под трибунами.

Я слышу, как диктор произносит имя Такера. На трибунах тут же раздаются радостные крики. А затем он на Мидасе вылетает из ворот и пускается вслед за черно-белым теленком. Такер держит в руке длинное лассо, которое раскручивает над головой. Один взмах, два, три, а затем он бросает петлю. И та идеально обхватывает шею теленка. С еще одной зажатой в зубах веревкой Такер соскальзывает со спины Мидаса, подбегает к теленку и, уронив его на землю, связывает ему копыта. На все про все у него уходит не больше двух минут. Как только дело сделано, он поднимается на ноги и машет толпе.

Мои глаза наполняются слезами. Кажется, в последние дни я постоянно плачу, но ничего не могу с собой поделать. Он такой красивый. Даже покрытый пылью, грязью и потом от затраченных усилий, он – самый красивый парень на земле.

Может, Кристиан и прав. И мы созданы друг для друга. Это сложно отрицать. К тому же он связан с моим предназначением, ну, или большей его частью.

Но мой выбор пал на Такера. Я полюбила его. И этого не изменить. Думаю, это все, что мне удастся здесь получить. Так что пора убираться отсюда, пока он не заметил меня и чувство вины, которое, не сомневаюсь, явно написано на моем лице.

Толпа вокруг меня снова ликует, когда диктор объявляет время Такера. Он отлично выступил. И, несмотря на весь этот эмоциональный бардак, внутри меня просыпается гордость за него.

Я встаю и пробираюсь к проходу, а затем быстро спускаюсь по лестнице. Впереди уже виднеется выход с арены. Но тут кто-то громко выкрикивает имя Такера с первых рядов. Женский голос. И это вынуждает меня остановиться.

Через секунду я нахожу его обладательницу. Девушку в кожаном ковбойском костюме: белой рубашке на пуговицах со звездочками на плечах, белых джинсах с бахромой и белых ботинках. По ее спине струится каскад длинных рыжих волос с идеальными локонами. А в глазах, устремленных на Такера, читается такое обожание, что у меня внутри все переворачивается.

Она кажется мне знакомой. Но дело не только в том, что мы, несомненно, ходим в одну школу. И тут меня осеняет. Это Эллисон Лоуэлл. Одна из девушек, которых Такер водил на выпускной старшеклассников в прошлом году. Именно она сидела рядом со мной, когда он развозил нас по домам в тот вечер. Рыжеволосая малышка в синем платье.

«Не делай этого, Клара, – говорю я себе. – Не читай ее эмоции».

Но уже поздно. Я слегка опускаю стены и мысленно тянусь к ней. И мне не нравится то, что я ощущаю.

Потому что она тоже считает Такера красивым. От его вида у нее потеют ладошки, а голос становится невероятно писклявым. К тому же он всегда к ней хорошо относился. Потому что и сам очень хороший, а это качество редко встречается в настолько великолепных парнях. Уж она-то знает. Он, кажется, даже не осознает, насколько сексуален.

Эллисон помнит, какими грубыми и мозолистыми были его ладони, когда Такер держал ее руку во время танца, а второй обнимал за талию. В тот момент ей казалось, что она лопнет от счастья. А еще у него голубые глаза, как васильки. И она не раз писала его имя на полях тетради во время испанского. А ниже – миллион вещей, которые ей хотелось ему сказать.

Me gustas. Ты мне нравишься.

Но она понимает, что это лишь фантазии. Такер никогда не смотрел на нее. Он даже не видит, что она стоит перед ним сейчас. Если бы только он взглянул на нее, ощутил тоску, которая терзает ее, причиняя физическую боль. Если бы только заметил ее.