И все же падение было странным — казалось, не он камнем устремился вниз, а стены мчатся вверх, чугь не задевая его гладкими влажными краями. Сафир вдруг с удивлением понял, что не боится. Им овладело удивительное чувство: оказаться в чреве хэрда и при этом не ощущать себя жертвой, не испытывать панического страха и не прощаться с жизнью. И все же… Лететь в неизвестность, не зная, будет ли конец пути, было занятием не из приятных. Сафир задрал голову и увидел, как стремительно удаляется, превращаясь в крошечную белесую точку, пасть хэрда, которую тот почему-то до сих пор не закрыл.

Внизу же виднелась только сырая густая темнота, да и вокруг становилось все неуютней. Свет рассеялся, и стенок почти не было видно. Вдруг Сафир почувствовал сильный удар в плечо, а затем кто-то крепко вцепился в его одежду. Вздрогнув от неожиданности, Сафир рванулся и повернул голову, стараясь разглядеть нападавшего. Его взгляд встретился с большими, слабо светящимися глазами ленивца.

— Боги! Ты что здесь забыл?! — вырвалось у Сафира.

— Я буду сопровождать тебя, — ответило существо тихим шелестящим голосом.

— Ты умеешь разговаривать?

— Разумеется, — ленивец поводил из стороны в сторону глазами. — Называй меня Мануол ди Траум-Натмахрун.

— Что? — переспросил Сафир, опешив. — Как ты сказал?

— Мануол, — повторило существо с легким вздохом. — Сможешь запомнить?

— Да… конечно.

Несколько секунд оба молчали. Затем Сафир собрался с духом и спросил:

— Тебя послал атаи?

— Да, конечно.

— Зачем?

— Я должен предупредить тебя. — Ленивец дернул острыми широкими ушами и медленно, словно через силу, моргнул.

— О чем?

— Посмотри на свои руки.

Сафир поднес кисти поближе к глазам, но в сгустившейся тьме почти ничего нельзя было разобрать.

— И в чем дело? — спросил он через пару мгновений.

— Разве ты сам не видишь? — в голосе ленивца послышалось разочарование.

— Вообще-то здесь довольно темно.

— О, действительно! — Мануол вздрогнул и быстро огляделся. — Я и забыл, что ты не видишь без света. Вот, пожалуйста! — С этими словами ленивец тряхнул головой, и его глаза вспыхнули ровным белым светом, вполне достаточным для того, чтобы рассеять мрак в радиусе трех-четырех футов. — Теперь смотри снова, — сказал Мануол, указав кривым когтем на руки Сафира.

Тот опустил глаза и невольно вскрикнул: его кисти были покрыты морщинами, кожа походила на пергамент, и синие прожилки вен уродливо выступали под ней.

— Что… происходит?! — завопил он в ужасе.

— Ты стареешь! — пояснил Мануол. — Твое тело теряет силу, дряхлеет. Скоро ты умрешь, а затем начнешь разлагаться.

При этих словах у Сафира похолодело в груди. Старость и смерть, всегда казавшиеся ему столь далекими, вдруг оказались реальностью, неожиданно настигнувшей его. Собственные руки казались ему уродливыми, и если так же выглядело его лицо… Сафира передернуло от отвращения, и он тихо застонал, сжав кулаки.

— При этом ты будешь оставаться в сознании и все ощущать, — продолжал тем временем Мануол. — Ты увидишь конец своего существования и то, что случится с твоим телом после того, как плоть превратится в мельчайшие, недоступные человеческому глазу частицы. Но тебе будет дано проследить и за их движением!

— Я не хочу! — сдавленно прохрипел Сафир. — Давай вернемся!

Ленивец покачал головой:

— Обратного пути нет. Его никогда не было, пойми это. Все, что есть на свете, идет только вперед, так же, как время. И направление не имеет значения.

— Что? Я не понимаю!

— Нельзя вернуться назад, как нельзя вернуться в прошлое. Время и пространство едины. Возвращаясь по дороге, по которой прошел, ты идешь уже другим путем, просто меняя направление. Не важно, сворачиваешь ты направо, налево или двигаешься назад. Твой путь всегда лежит вперед.

— А-а, — протянул Сафир неуверенно. — Послушай, но сколько пройдет времени, пока я… разложусь? И что будет потом?

— Ты поймешь свою природу, узнаешь, что с тобой будет, и перестанешь бояться. Неизвестность больше не станет страшить тебя. А насчет своего тела не беспокойся. С ним не произойдет ничего плохого.

— Ты уверен?!

— Совершенно. Повторяю: причин для беспокойства нет.

— Атаи так сказал?

— Да, — подтвердил Мануол, секунду помолчав, — атаи.

— Почему ты запнулся? Солгал?

— Я никогда не лгу! — возразил ленивец, моргнув. — Просто мне трудно привыкнуть, что ты называешь хозяина атаи. Я зову его другим словом.

— Каким?

— Не важно.

— Хорошо, — Сафир пожал плечами. — Как знаешь. — Он взглянул на руку. Кожа покрылась пятнами и обтянула кости. Вдруг Сафир ощутил, что все его члены очень слабы, так что не пари он в воздухе, то, наверное, не смог бы держаться на ногах. Потом глаза лорда Маграда узрели какую-то пелену, похожую на сгущавшийся туман, и Сафир понял, что у него испортилось зрение. В первый миг он испытал страх, но затем зрение снова стало прежним — и он увидел, что кожа его отслаивается, покрывается трупными пятнами. Сафир ощутил приторный и удушливый запах гниющей плоти. Мясо отваливалось с костей, которые проступали тут и там белыми, все увеличивающимися пятнами. Мануол давно отцепился от его истлевшей одежды и теперь парил рядом.

Наконец от Сафира остался только скелет. Лорд Маград хотел спросить Мануола, когда закончится этот кошмар, но услышал только клацанье собственных зубов — лишенный языка, он утратил способность говорить. Кости постепенно начали желтеть, потом зеленеть и трескаться. Вскоре они рассыпались, превратившись в труху, и останки бренного тела полетели вниз, во тьму.

Но Сафир продолжал все видеть. И вот перед его взором развернулись многочисленные картины — он не мог понять, как помещаются они в узком пространстве тоннеля, но отчетливо различал все, что происходило в каждой из них. А видения показывали, как его составляющие, мельчайшие частицы, рассеиваются по миру, соударяясь друг с другом и разлетаясь в разные стороны на огромные расстояния, просачиваются через почву, растворяются в воде, всасываются корнями растений, поглощаются животными. Сафир видел, как его расчлененное на миллиарды частиц тело распространяется по вселенной, становясь ее частью, как живет оно непрекращающейся жизнью, приобретая все новые и новые формы. И тогда он понял, что ужас перед неминуемой смертью, свойственный всему роду человеческому, отступил. Теперь Сафир знал, что ждет его за гранью, и страха не было. Он понял, что существовал в мире всегда и останется в нем навечно. И тогда улыбнулся незримой бесплотной улыбкой.

Мануол словно почувствовал, что ужас Сафира сменился покоем. Взмахнув когтистой лапой, он выкрикнул какое-то заклинание, и лорд Маград начал быстро становиться материальным — его частицы вырвались из новых цепочек и сложились в кости, образовавшие скелет. Который, в свою очередь, облепили мышцы, они наполнились кровью, их обтянули жилы и сухожилия, сверху выросла кожа. Сафир вздохнул — полной грудью.