В обелении Ходорковского особенно отличился Фонд Карнеги за международный мир. Эксперты этого фонда, проживающие как в США, так и в России, обрушились на Кремль с жесточайшей критикой. Претензии на ее основательность они подкрепляли ссылками на российских комментаторов. Андрес Ослунд представлял ЮКОС как одно из частных предприятий с наилучшим управлением. Олигархов Ослунд считал двигателями развития России и называл священность их прав собственности одним из факторов основ быстрого экономического роста68. Майкл Макфол описывал «дело ЮКОСа» как часть систематической тактики, с помощью которой Путин разрушает основы хрупкой российской демократии, и призывал Белый дом дистанцироваться от Кремля69. Лилия Шевцова утверждала, что ЮКОС был обречен в силу прозрачности и законности своей деятельности, поскольку Кремль не мог терпеть ни то ни другое70.

На Кремль в России и в западных СМИ71 обрушились и некоторые другие российские комментаторы и политики, в том числе Андрей Илларионов72 и Гарри Каспаров. Их высказывания обеспечили нападки американских критиков Путина дополнительной «легитимностью». Например, отвечая на вопросы журналистов об ужесточении политики в отношении России после своего выступления на конференции в Вильнюсе, вице-президент Чейни сказал: «Самым любопытным на той конференции был факт, что самую жесткую речь о России произнес не я. Ее произнес человек по имени Андрей Илларионов, который сам является русским. Он предъявил уничтожающее обвинение тому, что происходит с демократией и демократическими процессами в России. Заслуживает внимания и обстоятельство, что в прошлом Илларионов был экономическим советником Путина. Илларионов — очень известный человек, руководящий экономическим институтом в Москве»73.

Таким образом, лобби использовало комментарии Илларионова и других российских оппозиционеров в удобном для себя ключе — исключительно для дискредитации законности политики, проводимой Кремлем74. Американские комментаторы в подавляющем большинстве забыли упомянуть отмеченные выше моменты уязвимости России для давления извне или необходимость восстановления равновесия между государственной властью и крупным бизнесом.

Стремясь к восстановлению экономики и к политической независимости, Россия разработала стратегию эксплуатации своих огромных природных ресурсов. В мире растущих цен на энергию и энергоносители акцент сместился с обеспечения макроэкономической дисциплины и проведения строгой налоговой политики на стремление извлечь выгоду из огромных российских запасов природного газа и нефти. Ведущий идеолог Кремля Владислав Сурков оправдывал опору на «энергетическую мощь»: «Если у вас сильные ноги, то вам следует состязаться в прыжках в длину, а не играть в шахматы»75. Концепция многополярности, основанной на «более справедливом распределении ресурсов влияния и экономического роста»76, нашла воплощение в новом докладе министерства иностранных дел, составленном по заданию Кремля и опубликованном 27 марта 2007 года. Этот доклад закладывал основы внешней политики России, более уверенной в своих силах и энергично отстаивающей свои интересы.

Энергетическая стратегия России включает в себе несколько важных элементов. В их числе — увеличение доли государства в таких энергетических компаниях, как Газпром и «Роснефть», часто за счет западного капитала; строительство трубопроводов, ведущих во всех направлениях; стремление к заключению долгосрочных контрактов с потребителями энергии и к получению доступа на рынки потребителей энергии и к их распределительным сетям. Эта стратегия предполагала повышение цен на энергоносители для соседних стран, зависящих от поставок российского газа и российской нефти; переход к контролю над транспортными сетями в странах бывшего Советского Союза, а также координацию действий России с действиями других производителей энергии и энергоносителей. Руководствуясь этими принципами, государство пошло на пересмотр соглашений о разделе продукции с западными компаниями по самым выгодным месторождениям нефти в Сибири и на Дальнем Востоке. Иностранным энергетическим гигантам вроде Royal Dutch Shell и BP теперь пришлось играть по другим правилам, введенным более решительно отстаивающим свои интересы российским государством. В дополнение к планам развития энергетического и военно-промышленного комплексов Кремль объявил о планах создания «национальных чемпионов» — госкорпораций в банковской, авиакосмической отраслях, а также в автостроении и в тяжелом машиностроении. Россия стремилась остаться важным производителем нефти на Каспии и сохранять свой статус важной страны транзита энергоресурсов с Кавказа и из Центральной Азии в Европу.

Стратегия отражала (и сильнее, чем что-либо еще) законное желание Москвы извлечь выгоду из российских запасов энергоносителей и повысить свои возможности быть надежным поставщиком нефти и газа, в первую очередь для стран Запада. Эти планы вызвали беспокойство в США и в ряде потребляющих энергию европейских государств. Вопреки советам некоторых специалистов по энергетике и мыслителей-геополитиков в Кремле не считали, что лучше было бы резко переориентировать поставки нефти и газа на страны Евразии, такие как Китай и Индия77. Кремль настаивал на том, что увеличение доли государства в энергетических компаниях и создание крупных национальных компаний необходимо для обеспечения им благоприятных условий в рамках международной конкуренции78. Российские должностные лица продолжали настаивать на ускорении приема России в ВТО. Они также признавали жизненную необходимость иностранных инвестиций и импорта технологий, особенно западных, для сохранения высоких темпов экономического роста и доказывали, что попытки установления контроля над транспортными сетями и получение большего присутствия на европейских рынках могут быть выгодны странам Запада, поскольку гарантируют надежность поставок и способствуют дальнейшей интеграции России с Западом. Наконец, повышение цен на энергоносители было необходимо по коммерческим причинам, оно готовило Россию к вступлению в ВТО и являлось мерой, полностью соответствующей правилам рыночной экономики. Судя по заявлениям ведущих должностных лиц, Россия продолжала приветствовать сотрудничество с США и другими странами Запада в области энергетики. Как писал посол России в США Юрий Ушаков, хотя американские инвестиции в Россию ежегодно растут, а поставки российской нефти в Америку ежегодно достигают нового беспрецедентного уровня, «в реальном исчислении американо-российское энергетическое сотрудничество значительно ниже возможного»79.

Традиционный подход США к развитию американской энергетики вряд ли благоприятствует развитию энергетического партнерства с Россией. Начиная с нефтяного кризиса 70-х годов, когда страны ОПЕК ввели эмбарго на поставки нефти и повысили цены на нее, американские политики пытаются обеспечить односторонний контроль за поставками энергоносителей. После распада СССР и резкого ослабления влияния России в Каспийском регионе Вашингтон начал добиваться односторонних преимуществ и в эксплуатации запасов Каспийского моря. В 2000–2005 годах крупные американские нефтяные компании, такие как ExxonMobil, Chevron и Halliburton, инвестировали в этот регион порядка 30 млрд долларов80. США установили особые отношения с Азербайджаном, самым богатым государством Закавказья, и с помощью привлеченных к проекту крупных западных нефтяных компаний построили трубопровод Баку — Тбилиси — Джейхан для перекачки нефти на средиземноморское побережье в обход России. Строительство трубопровода протяженностью 1090 миль (1750 км) было закончено в 2005 году. Мощность трубопровода составляет миллион баррелей нефти в день81. Этому крайне дорогому трубопроводу придавали стратегическое значение именно потому, что он был единственным маршрутом, идущим в обход богатых энергоносителями Ирана и России.