– Как мне сказать малышке, что ее папа убил ее маму? Как мне это сказать?

– Я не знаю.

– Она горела… Она чувствовала огонь?

– Нет. – Рина сжала руку миссис Джонсон. – Она ничего не почувствовала. Она не страдала.

– Я воспитывала ее одна, старалась, как могла. – Миссис Джонсон тяжело вздохнула. – Она была хорошей девочкой. Он ее ослепил, этот кровопийца, она ничего не соображала, но она была хорошей девочкой. Когда я смогу забрать ее домой?

– Я узнаю специально для вас.

– У вас есть дети, детектив Хейл?

– Нет, мэм, детей у меня нет.

– Знаете, мне теперь кажется, мы только для того и заводим детей, чтобы они разбили нам сердце.

Эти слова застряли в голове у Рины, прокручивались в ней снова и снова помимо ее воли, поэтому по дороге домой она заглянула в «Сирико» и увидела свою мать у большой плиты и отца за рабочим прилавком.

Она удивилась, увидев в одной из кабинок своего дядю Ларри и тетю Кармелу. Они поглощали закуски.

– Садись, садись, – проговорил дядя Ларри, когда Рина наклонилась и поцеловала его. – Расскажи нам, как ты живешь.

– Это заняло бы минуты две, но сейчас у меня и этого нет. Я уже опаздываю.

– Горячее свидание? – подмигнула тетя Кармела.

– Угадали.

– Как его зовут? Чем он занимается? Когда ты наконец выйдешь замуж и подаришь своей маме хорошеньких внучат?

– Его зовут Боуэн, он столяр. А что до хорошеньких внучат, по-моему, Фрэн, Белла и Сандер подарили ей уже более чем достаточно.

– Их никогда не бывает достаточно. Это тот, что живет в соседнем доме? Как его фамилия?

– Она не итальянская, – засмеялась Рина и снова поцеловала тетю. – Buon appetito.[35]

Она вернулась в кухню и налила себе воды из охладителя. Руки её отца были в тесте, поэтому она поднялась на цыпочки и поцеловала его в подбородок.

– Привет, красавец.

– Кто это? – Гиб оглянулся на жену. – Кто эта незнакомка, раздающая поцелуи? Вроде бы я ее где-то видел.

– Да еще недели не прошло, как я заходила. – Рина сделала вид, что обиделась. – И звонила два дня назад.

– О вот теперь я тебя узнаю. – Он поднял руки и ущипнул ее за щеку пальцами, испачканными в тесте. – Это наша пропавшая дочь. Как, ты говоришь, тебя зовут?

– Остряк-самоучка. – Рина повернулась к матери и чмокнула ее в щеку. – М-м-м… тут что-то вкусно пахнет. Новые духи и соус-болонез.

– Сядь, я покормлю тебя.

– Не могу. Сегодня мне готовит ужин красавец-мужчина.

– Твой столяр еще и готовит?

– Я не говорила, что это столяр. Но, да, это он. И он вроде бы умеет готовить. Мама, твои дети разбивали тебе сердце?

– Я даже счет потеряла. Вот, возьми грибы. Вдруг он не справится с ужином?

– Попробую. Если мы разбивали тебе сердце, мама, зачем ты завела нас четверых?

– Потому что ваш отец не хотел оставить меня в покое и дать мне спокойно поспать.

Услышав это, Гиб повернул голову и тихонько засмеялся.

– Я серьезно спрашиваю.

– А я и не думала шутить. Стоило мне пошевелиться, как он давал волю рукам. – Бьянка помешала ложкой в кастрюле. – Я родила четверых, потому что вы не только разбивали мне сердце. Вы наполняли его радостью. Вы самое дорогое, что у меня есть, и вы сидите у меня в печенках. – Она подтащила Рину к разделочной и понизила голос: – Ты не беременна?

– Нет, мама.

– Да это я так, на всякий случай.

– Последние пару дней у меня странные мысли бродят в голове, а так все в порядке. Вкусные грибы, – добавила Рина. – Мне пора.

– Приходи на ужин в воскресенье! – крикнула Бьянка ей вслед. – Приводи своего столяра. Я ему покажу, как надо готовить.

– Посмотрим, как сегодня дело пойдет, – ответила Рина. – Может, и приглашу.

Бо решил придерживаться первоначального плана и приготовить цыпленка: это было его коронное блюдо. Еще он собирался завернуть в кондитерскую. Но в этот день он построил беседку для миссис Мэллори, а она, узнав о его планах на вечер, вручила ему свежеиспеченный лимонный пирог.

Он все еще решал, этично или не этично будет выдать его за собственное творение, когда Рина позвонила в дверь.

Бо заранее включил музыку – он выбрал джаз и Нору Джонс – и вытер пыль. Были у него праведные намерения провести более тщательную уборку, но на их пути встала миссис Мэллори со своей беседкой и неодолимая слабость, которую он питал к ее домашнему печенью.

Но он решил, что дом и так выглядит пристойно. На всякий случай он сменил постельное белье, постелил свежие простыни. Когда он открыл дверь и увидел Рину, желание использовать свежие простыни вспыхнуло в нем со страшной силой.

– Привет, соседка.

Бо атаковал ее с ходу – зачем же терять время? – обхватил руками ее талию и поймал ее рот поцелуем.

Ее тело чуть расслабилось. Едва заметно, на один дразнящий миг. Потом она легко выскользнула из его объятий.

– Для аперитива неплохо. А где же главное блюдо? – Рина протянула ему бутылку в серебряной сетке. – Надеюсь, к нему подойдет «Пино-Гри».

– Мы с прошлого раза так и не ушли от темы цыпленка, поэтому подойдет замечательно.

Бо взял ее под руку и провел в кухню.

– Цветы. – Рина повернулась к столу, чтобы полюбоваться махровыми маргаритками, которые он воткнул в темно-синюю бутылку. – И свечи. Ну, ты и хитер!

– У меня бывают минуты озарения. Это вещи моей бабушки. Вчера я провел вечер за разбором коробок.

Следуя за его взглядом, Рина изучила содержимое буфета. За его стеклами появилось еще несколько старинных бутылок причудливых форм, посуда темно-синего стекла, красивые хрустальные бокалы.

– Очень мило. Она была бы рада, что ты вот так расставил ее вещи.

– У меня нет ничего такого. При переезде это только лишняя морока.

– А ты часто переезжаешь?

Бо открыл бутылку и вынул из буфета пару бокалов.

– Трудно продать дом, если все еще в нем живешь.

– Разве тебе не жалко расставаться со своими домами?

– Бывало… Но потом я вижу другой дом и думаю: «Вот это да! Подумать только, что тут можно сделать!» Потенциальная прибыль против привычки и комфорта.

– Домашние святыни приносишь в жертву выгоде? Продажный тип!

– Точно. – Он со смехом чокнулся с ней. – Садись. А я займусь ужином.

Рина заняла один из высоких табуретов перед стойкой бара.