— Им нужен я, — ответил Ермолин.

— Я готов помочь каждому, кто берется хоть чем-то навредить КГБ. Ты просто стимулируешь меня на выполнение моих обязанностей, — рассмеялся Луи, оценив откровенность своего бывшего друга. «Может быть, и не совсем бывшего», — мелькнула у него мысль.

Как заместитель министра внутренних дел он много знал о криминальном мире своей страны, включая боссов наркобизнеса. И этот мир хорошо знал его. Поэтому ему нетрудно было договориться. Мафия по своим каналам известила КГБ, что в интересах дальнейшего плодотворного сотрудничества необходимо дезавуировать ошибочные показания их людей, данные против советского дипломата Максима Ермолина. Боссы объясняли свое решение тем, что МВД страны стало что-то известно об этом деле. И они предпочитают поступиться малым, чтобы сохранить большое, то есть взаимовыгодные перспективные связи между ними и КГБ. Однако они обманули своего делового партнера. Чуть позже Лепитр собрал достаточно доказательств существования этих связей.

Когда Луи Лепитр сказал Ермолину о передаче мафией сообщения для КГБ об отзыве ложных свидетельских показаний своих людей, тот изменился в лице, мгновенно представив, какими это может обернуться неприятностями.

— Что-то не так, Мишель? — удивленно спросил Луи, называя Ермолина, как прежде, а не новым, наверняка вымышленным именем.

— Когда они передали сообщение? — уточнил Ермолин.

— Вчера. И я хотел скорей тебя порадовать.

— Спасибо. А «что-то не так» здесь в том, что они слишком поторопились. Наверное, очень уж ты их прижал, — заставил себя улыбнуться Ермолин. — Но тут моя вина. Я не предупредил тебя, что с этим дезавуированием следовало подождать до нужного момента.

Местные отцы наркомафии, не желая того, своей поспешностью раскрыли перед КГБ цель командировки Ермолина в Канаду.

Теперь, проанализирован ситуацию, замешанные в деле работники КГБ и прежде всего Андрей Андреевич Скрипун, пусть косвенно и бездоказательно, но тем не менее смогут связать ГРУ с гибелью Сиворонова. Ермолин поспешил в радиоцентр находившейся, как обычно, на территории посольства резидентуры, вызвал шифровальщика и отправил сообщение непосредственно на имя начальника ГРУ. Он изложил сложившееся положение дел и попросил позаботиться о безопасности Максима. Зная, что Иван Петрович Вашутин непременно выполнит его просьбу, он почувствовал облегчение.

Андрея Андреевича Скрипуна давно уже ничто не могло повергнуть в состояние шока. Но, ознакомившись с депешей канадской наркомафии, он испытал что-то близкое к этому состоянию. Хотя, вроде бы, и не имелось к тому оснований, первая его мысль была о том, что ГРУ пытается проследить связи КГБ с зарубежным наркобизнесом и, похоже, преуспевает в этом. Не зря же министерство внутренних дел Канады до такой степени заинтересовалось делами мафии, что возникла угроза раскрытия ее отношений с КГБ. И произошло это сразу после появления в стране генерал-майора Ермолина. Значит, у него остались там хорошие связи с тех пор, как он, будучи нелегалом, проработал в стране несколько лет.

Скрипун размышлял, исходя из худшего варианта. Если допустить, что генералу удастся собрать неоспоримые доказательства, а иные просто не проймут — о подключении КГБ к международному наркобизнесу, то ГРУ непременно передаст материалы в ЦК. Конечно, у КГБ там достаточно своих людей, чтобы попытаться если не замять, то спустить дело на тормозах. А если не удастся?.. Хорошо, что Горбачев не ладит с военными. Со времени своего прихода власти он ни разу не обсуждал с ними военно-политическую обстановку в мире. Без их ведома и согласия решил политическими методами уменьшить военную опасность для Советского Союза и в результате разрушил систему безопасности страны, на создание которой потребовались жизни и труд двух поколений. Его новаторские амбиции в любом деле явно не обеспечивались насыщенностью его интеллекта.

Сообразив, что его занесло не туда, зампред усмехнулся и вернулся к теме о своей личной безопасности. Если не удастся спустить дело на тормозах или распылить его на мелкие отдельные обвинения, тогда будет плохо, полетят головы. Особенно, если пригрозить Горбачеву, столь дорожившему своей репутацией миротворца, международным скандалом. А ГРУ пригрозить сумеет, не напрямую, конечно, а каким-нибудь обходным, но верным путем.

Скрипун не верил, что разведка Генштаба решится устроить вселенский скандал о сотрудничестве КГБ с заграничной наркомафией, подбросив прессе нужную информацию. Это было бы непатриотично. Там же собрались преимущественно патриоты. Но угроза таким скандалом была вполне возможна. А если все же решатся? Пусть не ГРУ, а этот Ермолин? Ведь, судя по всему, раньше других именно у него окажется информация. «Вот задал задачу, сволочь, — думал Андрей Андреевич. — Неужели осмелится в отместку за сына? Это было бы не только непатриотично, а просто непорядочно по отношению к стране». Ему как-то не приходило в голову, что верхом непорядочности по отношению к государству является сам факт обогащения руководителей службы государственной безопасности за счет продажи наркотиков, разрушающих здоровье народа. Не думал он и о том, что в случае отказа Ермолина от сотрудничества сам он без колебаний передал бы зарубежной прессе фальшивки, обвиняющие Максима в связях с наркодельцами. Лично Андрей Андреевич Скрипун не обременял себя порядочностью. Но это не мешало ему ждать и даже требовать порядочности от других.

Иван Петрович Вашутин был прав, назвав его злобным мужиком. Чем чаще Скрипун вспоминал Ермолина, тем больше его душу заполняла злоба. И надо же было ему, считавшему себя знатоком человеческой натуры, так ошибиться! Его корчило при воспоминании о том, как легкомысленно он хотел дать генерал-майору карт-бланш для проверки системы защиты их разветвленной мафиозной организации, доступ в которую был разрешен только проверенным людям. Если бы Ермолин принялся за расследование их весьма разнообразной деятельности, то далеко бы не продвинулся даже с помощью ГРУ. Но генерал не стал заниматься этим сложным и почти бесперспективным делом. Вместо того чтобы выкуривать противника из захваченного им здания, он решил нанести по нему мощный бомбовой удар. А ведь мог же он, многоопытный кэгэбист, ожидать от этого зубра разведки неординарных действий. Впрочем, может быть, все обстоит не так уж плохо, если обуздать фантазию. Пока нет оснований считать, что генерал располагает нужной информацией о наркодеятельности КГБ. В сущности, фактом можно считать лишь то, что Ермолин пресек шантаж, выведя из-под огня своего сына. Действительно, показания отечественных торговцев наркотиками без свидетельств людей канадской наркомафии превратились в ничто. Кому известно, что в этой организации могут заставить человека признать свое участие в распятии Христа. Таким образом, генерал одним ударом избавился от компромата на сына, и сам ушел из рук КГБ. Шантажировать его теперь было нечем. Они его явно недооценили. Напрасно Сиворонов раскрыл перед ним все козыри, надеясь припереть его к стенке. Ермолин побил эти козыри. Неожиданно выплыла подспудно зревшая мысль: «А не причастен ли генерал к смерти Сиворонова? Он больше, чем кто-либо другой имел основания испытывать ненависть к генерал-лейтенанту, взявшемуся хамски, нагло вербовать его будто несмышленыша, за что, быть может, и поплатился. Ведь организовать это вполне возможно и без личного присутствия. Хотя, какой смысл? Ермолина считают блестящим аналитиком. Живой Сиворонов никак не мог бы помешать ему сделать то, что он сделал. А мертвый становился обузой». Рассуждения его были логичны. И тем не менее прежнее сомнение Андрея Андреевича понемногу трансформировалось в подозрение. А с подозрением росла злость. Он давно уже отвык стойко переносить поражения, потому что отвык от поражений. И сейчас вовсе не намерен был смиренно принимать этот неожиданный, ошеломляющий удар, разваливший так хорошо подготовленную операцию.