– Вы же знаете, что неделю назад, после последнего аборта. Сейчас я на уколах.

Земцов, открыв рот, смотрит на меня. То же делают и остальные опера. А что делать? Не объяснять же мне им параллельно, что я на пару с Аллой охлаждаю сексуальный инстинкт ее рыцаря. Им невдомек, что больше всего на свете Алла сейчас боится того, что кожаная голова с ушами повалит ее на заднее сиденье.

– Хорошо, Алла, – заключаю я голосом личного врача. – Иди домой, но завтра будь на работе без опозданий.

Знала бы она еще, что я сижу в пятидесяти метрах от нее! Может, и вела бы себя более раскрепощенно. И не боялась бы. Я знаю Аллу.

Я ловлю момент, когда Зверков начинает с кем-то в машине разговор, и быстро шепчу:

– Алла, я в десятке метров от тебя. Езжай, куда он скажет.

– До свидания, Антон Павлович. Я все поняла. – В трубке раздается облегченный вздох. – Я все поняла... Завтра – без опозданий.

Я кладу трубку в карман.

– О чем шептала братва?

– Они едут на дачу к Сержу, – поясняет Земцов. – К Басе, значит. Сейчас будут танцы, вино и шоколад. А потом мы потеряем связь через твой чемодан, потому что таскать его за собой по даче она не сможет.

Тем временем «девятка» тронулась с места и направилась в сторону проспекта Ломоносова. Перед самым салоном одежды для молодоженов будет тот самый сверток на улицу Серафимовича. Она ведет к выезду из города. Значит, «слухач» Земцова не ошибся.

– Что будем делать? – спрашиваю я.

– Ничего, – Зема жмет плечами и отводит взгляд. – Пусть идет на дачу. После мы ее «примем».

Мои глаза мгновенно застлал туман.

– Когда – после? Саша, мы с тобой договорились...

– Антон Павлович! – вскидывает он голову, и я понимаю, что к этому разговору он подготовился еще тогда, когда я не сел в его бутафорскую машину. – Совершено преступление! Давай не будем играть в братьев милосердия! Девчонка совершила проступок, поэтому его нужно искупать самопожертвованием. Она уже под статьей, и я не вижу смысла снимать ее с «работы». Если распускать слюни, то мы вообще ничего не добьемся.

Я откидываюсь на сиденье, и Земцов воспринимает этот жест так, как я хочу его представить – «я согласен». Поведи я себя по-другому, он сделает все, чтобы я ему не мешал. Вот где я ошибся, доверяя Аллу ребятам из милиции. Я забыл, что в их работе все средства хороши. Но он ошибается. Я с таким поворотом событий не согласен. До загородных дач полчаса езды, а за это время я что-нибудь придумаю. Эх, черт!.. Нужно было девчонку не выпускать из суда!

Сказать об этом Земцову? Бесполезно. Он сейчас борется с преступностью. И Алла – ее составляющая.

И тут происходит то, чего я ожидал менее всего. Из аппаратуры в углу салона раздается голос Зверкова.

– Малышка, а твой Струге ничего не говорил по делу Малыгина насчет героина?

– Героина?.. – Кажется, до Аллы начинает доходить весь ужас ее увлечения. – Какого героина?

– Белого, пушистого. – Опять это кашлянье, имитирующее смех. – Ну, что, мол, у этого дорожно-транспортного происшествия глубокие корни, мол, все не так просто, как кажется? Может, он звонил кому по этому поводу?

– Нет, – отвечает Алла, и разговор опять принимает бестолковые очертания.

Этот короткий диалог для Земцова – лишь информация, дающая основание связать воедино наркотик из джипа с Басковым. Для меня же – очередное подтверждение версии, выбранной сутки назад. Именно в тот момент, когда дома я изучал сообщение из Киевской прокуратуры, отданное мне Пащенко.

Земцов же информацию воспринял иначе.

– Антон Павлович, тебя точно никто не узнал тогда, в церкви?

Вот и вся разница в версиях. Я знаю, что братва ищет героин у судьи, который рассматривает дело Малыгина-младшего, а Земцов думает, что к Алле «пристраиваются» только потому, что ищут героин у Струге. Вот ошибка, которая не позволит Земцову пойти слишком далеко. С таким заблуждением версия Александра Владимировича обречена на провал.

– Александр Владимирович, а как выглядит дача Баскова?

– Не ошибемся! – усмехнулся он. – Трехэтажный особняк с зеленой крышей. Он там один, и мои люди в нем один раз уже шарились. После того случая, с рэкетом по Интернету. Помнишь?

Помню. Трехэтажный, с зеленой крышей. Он там один.

– Саша, я предлагаю тебе сделку.

Земцов поворачивается ко мне. В его глазах удивление и смятение. Я предлагаю ему сделку??

– Да, я предлагаю тебе сделку. Ты победно шествуешь не той дорогой. Сейчас увлечешься и остановишься на распутье: налево пойдешь – не сдюжишь, направо пойдешь – хана.

– Ты о чем? – Узнаю этот взгляд, пронзающий до самого сердца.

– Ты мне – Аллу, я тебе – всю историю с героином и иконами. Со всеми действующими лицами. Придется, конечно, поделиться с Пащенко в части контрабанды, но даже остатка для медали или ордена тебе хватит сполна.

– Ты ведь знаешь, Антон Павлович...– Земцов вздохнул. – Я мзды не беру, мне за державу обидно.

– Останови машину.

– А?.. – Земцов и его команда изумлены так, что в воздухе повисает мертвая тишина. Слышен лишь шорох колес «Мерседеса»-минивэна да бестолковый разговор Аллы с отморозком по фамилии Зверков.

– Я сказал – останови машину.

Все происходит настолько неожиданно, что Земцов машинально просит водителя притормозить. Дождавшись полной остановки, я поднял воротник пиджака и ступил на проселочную дорогу.

Засунув голову в салон, я бросил:

– Земцов, я ошибся, но мою ошибку можно исправить. А ты еще пожалеешь, что так поступил с девочкой.

– Не дури!.. – несется мне вслед.

Я захлопнул дверь и пошел в направлении к Тернову. А это в десяти километрах от того места, где я попросил Земцова остановить машину. На загородной трассе, далеко в лесу.

«Мерседес» стоял недолго. На мой бзик Земцов ответил своим. Он поехал дальше, оставляя меня на дороге. На улице тепло, но не настолько, чтобы прогуливаться без головного убора и верхней одежды. Сейчас я похож на обобранного дальнобойщиками командированного. Я припомню эту подлость Земцову в тот момент, когда он в этой истории останется полным идиотом. Борец за справедливость, черт его побери!..

Негодяй ты, Земцов. Наверное, в том, что он позволяет себе так вести себя, есть доля и моей вины. Я занимаюсь не своим делом. Если бы занимался одними лишь судейскими проблемами, он не посмел бы оставить меня одного, посреди леса. Да, здесь много проезжающих мимо машин, но я ехал в твоей, Земцов, я напомню тебе об этом, когда ты встанешь перед действительностью в беспомощной позе.

Вот тот случай, о котором мне говорил Измайлов. Тот самый Измайлов, чьего сына зашиб насмерть Артем Малыгин. «Только назовите сумму, и через три банковских дня она будет в вашем распоряжении...»