поднял ногу в подкованном сапоге и тем же ударом, каким вышибал табуреты из-под осужденных, отбросил подручного.

Подручный упал на дорогу прямо под гусеницы бронетранспортера.

– Своего?! Сволочь!.. – взревел солдат со шрамом на лице и выбросил Дронова из грузовика.

Отскочив на обочину, Дронов в слепой ярости выхватил пистолет и открыл огонь по грузовику. Автоматчик с бронетранспортера дал, не глядя, короткую очередь по Дронову. Полицай выронил пистолет, упал, скатился в кювет и пополз в поле, пятная снег темной кровью.

Красный флаг висит над дверью колхозного правления. Где-то весело, с переборами разливается гармонь.

Анна Тимофеевна с помощью Юры и Борьки перетаскивает в избу из землянки уцелевшее имущество, когда перед ними предстал глава семьи в дубленом полушубке и шапке-ушанке со звездочкой.

– Рядовой Гагарин убывает для прохождения воинской службы!

– Добился-таки! – всплеснула руками Анна Тимофеевна. – Да как тебе удалось?

А Юра и слова не мог молвить, пораженный блистательным обликом отца-воина.

– А я командованию минные поля показал и все проходы, – объяснил причину своего возвышения Алексей Иванович.

– Папаня, ты кто: пехотинец, артиллерист, сапер?.. – обретя дар речи, спросил Юра.

– Пехота. Царица полей, – горделиво ответил Гагарин.

– А где же твоя винтовка?

– В Гжатске выдадут. На складе.

– На каком складе?

– На военном, каком же еще? Не все мне картошку сторожить. Буду охранять военное имущество! – похвалился Алексей Иванович, не замечая глубокого разочарования сына.

Клушинские ребята вновь принялись за учебу. Школа, как известно, была уничтожена еще в начале войны, и сейчас занятия возобновились в доме Ксении Герасимовны. Все ребята принесли с собой «учебные пособия».

– Ксения Герасимовна, вот чернила! – Конопатая Былинкина ставит перед учительницей бутыль с темной жидкостью.

– Что это?

– Свекольный отвар, густой-густой!..

Пека Фрязин высыпает на стол патронные гильзы.

– Палочки для счета.

– Бумага! – Лупачев кладет на учительский столик ворох всевозможной макулатуры: тут и обрывки обоев, и какие-то фрицевские приказы, и старая оберточная бумага.

– Вот… заместо учебника – Юра достает из кармана «Боевой устав пехоты».

– Отличная хрестоматия! – говорит учительница – Читать не совсем разучились? Гагарин Юра, начинай!

И Юра читает по слогам:

– «За-щи-та Ро-ди-ны есть свя-щен-ный долг каж-дого…»

В сторонке отрешенно сидит Настя…

Лето. Свежи и зелены деревья, густы рослые травы в яркой россыпи цветов.

Юра выгоняет со двора рыжую корову. Его поджидает на улице Настя. «Немая» – зовут ее в деревне.

Размахивая хворостиной, Юра гонит ее на выгон. Настя поспешает за ними. Юра без устали работает языком – ведь ему приходится разговаривать за двоих: за себя и за Настю.

– Знаешь, нам дали Буянку как семье фронтовика. А папаня в гжатском госпитале лежит. То животом мается, то поясницей. Так до фронта и не добрался…

Буянка пощипывает спорыш обочь проезжей части улицы.

– До чего умная скотина! – восхищается Юра. – Худую траву нипочем есть не станет, а хорошую всюду найдет. Вчера мы с ребятами на выгоне пасли. Ихние коровы морду воротят – кругом ядовитая купальница да чистотел, а Буянка пырей нашла, козлобородник, борщевик и знай себе хрумкает. Такая умница!..

Они вышли из деревни, по сторонам раскинулось полевое разнотравье, а впереди открылось небо в наплыве огромной сизой тучи, по которой пробегали бледные сполохи.

– Гроза будет, – сказал Юра – То-то парит…

Буянка потянулась и стала ощипывать молодой клеверок.

– Видишь, чего делает? Это ж колхозные поля. Такая несознательная скотина!.. – Он замахнулся хворостиной на Буянку. – Пошла, пошла, тебе говорят!..

Буянка покосилась на него глазом, только что не подмигнула, и продолжала уплетать колхозную траву.

– И всегда так, никакого уважения к общественной собственности. Буянка, предик!.. – крикнул он вдруг испуганным голосом.

Буянка тут же отпрянула на дорогу и с невинным видом затрусила вперед.

Настя чуть улыбнулась. Юра был счастлив.

– Я с ней в цирке выступать могу! – похвастал он.

Они свернули с шоссе на большак, потом пустырем двинулись к лесной опушке. Здесь Юра пустил Буянку по тощеватой траве, отведенной для выпаса частного скота. Ребята расположились в тени орешника.

Они набрали хворосту и сложили теплячок. У Юры в мешочке было несколько картофелин, он сунул их в костер. Потом достал потрепанную книжку.

– Продолжим?

Настя кивнула. Юра оперся спиной о тугие ветви орешника. Настя пристроилась рядом.

– «Луиза уже ждала Рауля»… Ну вот, опять про любовь! – сказал он разочарованно. – Терпеть не могу! Я про сражения люблю и когда на шпагах дерутся. Может, пропустим?

Настя отрицательно мотнула головой.

– Ладно, – сказал он покорно. – «Луиза уже ждала Рауля. Она радостно вскрикнула, услышав на дворе знакомый цокот копыт».

Блеснула молния, и сразу мощно ударил гром.

– Ого! Будет дело!.. «Когда юноша вбежал в комнату, Луиза сделала ему навстречу несколько быстрых шагов. Увы, бедняжка хромала еще сильнее, чем в их последнюю встречу».

Снова ударил гром. Ветер затрепал листву орешника. Первые крупные капли гулко ударили по траве и лопухам.

– Бежим! – Юра схватил Настю за руку и потащил к Буянке.

Они едва успели забраться под ее брюхо, как мощным хлестом ударил ливень. Громадные вздутия Буянкиных боков не давали секущим каплям ужалить детей. Кругом неистовствовала разбушевавшаяся стихия, а детям было сухо, уютно и надежно под доброй защитой терпеливой Буянки.

Ливень отшумел так же быстро, как и начался. Туча ушла к деревне, а здесь опять вовсю сияло солнце с чистого, омытого неба. Сверкали капли в манжетках и чашечках распрямившихся цветов. Гудели шмели над медоносами, мир был опять прекрасен, только Юре ужасно не хотелось читать про любовные мерлихлюндии Луизы и Рауля. Он предложил неуверенно:

– Давай сбегаем на болото. Как там мой самолет? Я с тех пор туда не ходил. Помнишь?..

Настя кивнула.

– Пойдем?..

Она снова кивнула. И дети помчались через поле, вмиг забрызгавшее их с головы до пят дождевой влагой.

Их ожидало разочарование. Болото поглотило самолет, всосало его в себя, так что и малого следа не осталось.

– Надо же! – потрясенно сказал Юра.

Постояли дети, погоревали и побрели назад. А здесь их ожидал удар похуже – пропала Буянка.

Вот и орешник, и погасший костерок с мокрыми картошками, и мешочек, а Буянки нет, как и не бывало.

– Может, в лес ушла? – высказал предположение Юра – Ты обшарь кустарник на опушке, – распорядился он, – а я маленько вглубь пройду. Ты не бойся, я аукать буду…

Густой смешанный лес с высокими соснами, темными разлапистыми елями, старыми березами, с плотным подлеском и буреломом меж деревьев принял мальчика в свою паркую духоту, прелый жар. Юра крался, сбрасывая клейкую паутину с лица, осторожно раздвигая ветви. Он и сам не мог бы объяснить, почему так напряжен и осмотрителен стал его шаг. Дети, особенно мальчики, очень