– Было дело.

Рожнов докурил, вжал окурок в кирпичную кладку.

– Он работал как свободный торговец, продавал на большую землю артефакты Керзунова, переправлял деньги Хурылеву, закупал для базы в Рыжем лесу оружие и прочее. Осторожно действовал, грамотно, тут Керзунов не ошибся. Хорошего агента посадил в «Снежинке»… Никому и в голову не приходило… Ладно, Хромой, я пойду к своим. Осуществлять руководство.

В скудном свете костерка я увидел, что Рожнов слегка раздвинул губы – он почти улыбался. Похоже, парень умнее, чем я решил после первого знакомства. Вот, пришел, рассказывает мне – хотя мог бы этого и не делать. Зачем пришел? Что-то свое он держал в голове, поди догадайся.

Капитан поднялся, заслонив половину звездного неба надо мной.

– Я бы пошел с тобой завтра, Хромой, да нельзя мне рисковать. Сын у меня, я за пацана в ответе… Из Кольчевска мы. Понял?

Я понял. Жизнь вообще странная штука, все так сложно у нас сплетается. Рожнов и впрямь оказался умнее и проницательнее, чем можно было ожидать от этого дылды.

Подняли нас до рассвета. Вернее, ко мне это как бы и не относилось, обо мне все забыли, и водитель Полковника больше не целился мне под ноги с безразличным видом. Моя миссия была окончена, я, словно охотничий пес, привел Полковника к настоящей дичи – Бледному. Теперь надобность во мне отпала. Думаю, люди для Полковника представляют собой математические функции, а вся жизнь – сплошной задачник. Я – переменная величина в уравнении.

Но теперь уравнение со мной решено, и я исчез, меня не стало. Место переменной заняла вполне определенная величина – Бледный. Поэтому, когда долговцы стали сворачивать лагерь и готовиться к выступлению, я перебрался к людям Рожнова. Места в их машинах было маловато, пристроился в кузове среди ящиков. С капитаном Рожновым успел переброситься всего парой слов – ему было некогда, он раздавал распоряжения.

Пока собирались и грузились в транспорт, пока водители прогревали двигатели, из «Снежинки» никто не вышел. Вряд ли тамошняя братия опасалась – им-то чего? К тому же лагерь долговцев, разбитый на противоположном конце разрушенного животноводческого комплекса, всегда можно было обогнуть, обойти, пробраться стороной. Думаю, мужикам в «Снежинке» было как-то… ну, не знаю… неловко, что ли, стыдно. Вот так, без сопротивления, сдали Бледного – как бы своего. Это с одной стороны он бывший бандит и теперешний шпион О-Сознания, а с другой – это же Бледный, человек, который просидел в «Снежинке» достаточно долго, чтобы стать своим, привычным. Вполне честный торговец, мужик, с которым можно было переброситься словом, а то и принять по соточке лекарства от радиации… Теперь завсегдатаям «Снежинки» стыдно, не хотят показываться на глаза кому бы то ни было, кто знает о вчерашнем. Вот и ждут, чтобы чужаки убрались.

Вероятно, совсем недавно то же самое чувствовали долговцы Рожнова – из-за меня. Им было прекрасно известно, кто такой Полковник, но меня ему выдали. Потому сталкеры держались радушно, расчистили местечко в кузове вездехода, для чего перенесли пару ящиков в салон, себе под ноги, хоть это и неудобство. Скажете, мелочь? Вот из таких мелочей наша жизнь и скроена…

Дальнейший маршрут был более или менее понятен – к южной окраине Рыжего леса. А что там? Никому пока не ясно. Даже Полковнику не ясно – вряд ли Бледный мог в деталях знать, как там все устроено. Долговцы сидели в машинах хмурые и тоже небось гадали, что ждет впереди. По рожам людей Полковника ничего нельзя было определить – эти-то у своего начальника нахватались манер… И Полковник псих, и подручные у него тоже того, с приветом. Стал бы нормальный человек рядом с Полковником долго оставаться? Разве что тот, кого к этому принудили или кому податься совсем уж некуда.

Колонна ползла в северном направлении, к Рыжему лесу. Сперва двигались быстро, но потом скорость упала. Я находился в хвосте конвоя и, привставая, видел, как изгибается трасса, прокладываемая водителем головного внедорожника. Петли, которые выписывала колея, уходили на десятки метров вправо и влево. Датчики аномалий, установленные на переднем джипе, заставляли водителя совершать все более крутые маневры. Потом забеспокоился и мой датчик на запястье, даже эта игрушка сигнализировала о наличии аномалий. Теперь я стал различать их по сторонам: то вихри карусели, то дрожащий горячий воздух над плешью среди обгоревшей черной травы – жарка, значит. Больше всего мне не понравилось, что обугленный след очередной жарки оказался вытянут, будто аномалия ползла наперерез колонне. Скорость упала километров до пяти в час – немногим быстрее, чем передвигается по Зоне пеший сталкер. Сквозь ровный гул двигателя и тарахтение– подвески я иногда мог слышать обрывки разговоров долговцев в кабине. Их, как и меня, заинтересовало поведение аномалий. Россыпи смертельно опасных ловушек стягивались к нашему маршруту, грозили окружить, отрезать путь.

Вдруг машину в середине конвоя подбросило в воздух. Тяжелый джип подпрыгнул, будто игрушечный, отлетел метра на полтора в сторону, водитель ударил по тормозам, колеса взрыли грунт. Машина замерла – при такой скорости тормозной путь крошечный. Водители начали сигналить, колонна встала.

Из кабины высунулся Рожнов, я расслышал слова его водителя:

– …Не мог, потому что колею держал! Аномалия сместилась и достигла того места, которое успешно прошли больше половины автомобилей. Мы приближались к логову Керзунова, здесь он уже мог двигать аномалии… либо выращивать новые.

Задержка оказалась недолгой – если джип, угодивший в западню, и повредил рессоры, то совсем незначительно, он мог продолжать движение. Колонна поползла дальше, огибая опасное место. Теперь все водители – и те, что находились в середине конвоя, – следили за показаниями датчиков. Стройный ряд нарушился, машины виляли из стороны в стороны, притормаживали, ускоряли ход В десятке метров от моего джипа вспыхнула трава, к небу потянулся столб жара, в дрожащем воздухе закружилась зола.

Я увидел, что на машине Полковника расчехлили установку в кузове – что-то вроде гарпунной пушки, какой ее рисуют в книгах о китобоях; толстый ствол на поворотной станине. У казенника стоял, согнувшись, Другаль, рядом сидел боец в усиленном камуфляжном комбезе. Ученый навалился настранное оружие, оно задрало толстый хобот к небу, послышались хлопки, я очередь снарядов ушла вверх. Не знаю, чем стрелял ученый, но цепочка автомобилей снова стала четкой, джипы выровнялись. У Полковника имелся какой-то способ гасить активность аномалий?…

Теперь я сообразил, что происходит. Керзунов пытался преградить нам путь аномальными полями, и до какого-то момента мы петляли, следуя тем путем, который оставлял нам враг. Теперь аномалии стали сползаться – значит Керзунов считает, что мы уже попали в ловушку? Что-то должно произойти. Или Полковнику удастся проложить дорогу сквозь ловушки? Я сверился с картой на ПДА – до цели еще порядочно. Вряд ли мы уже прорвались…

Пока я размышлял, колонна двигалась по территории, которую обезопасила гарпунная пушка Другаля. Аномалии здесь были хилые, слабенькие. Когда джип впереди тряхнуло на очередном трамплине, колеса едва оторвались от грунта – у аномалии не хватило сил поднять груженую машину. Чуть позже мне посчастливилось разглядеть, чем стреляет ученый – в траве лежал белый блестящий корпус, то ли пластмассовый, толи керамический, над ним дрожала ажурная сетчатая антенна. Вряд ли такой хрупкой штукой можно выстрелить, скорее антенна разворачивается от удара о землю. Интересно, как она работает? И почему бы в таком случае не установить такие агрегаты, гасящие энергию аномалий, на джипы?… Другаль из своей пушки засеял дорогу перед нами приборчиками, я видел их в траве то справа, то слева: поблескивающие цилиндры корпусов, и над каждым зонтик антенны.