поймете… пока сами не напишете таких же стихов! (Уходит.)

К о с т я. Наташа!.. (Растерянно смотрит ей вслед.) Я же никогда никаких стихов…

Л е о н и д. Скатертью дорожка! Подумаешь… Педагогичка-истеричка!

К о с т я (яростно). Леонид! Если ты скажешь о Наташе в этом смысле еще хоть слово…

Л е о н и д. Ладно. Она у тебя лучше всех. Я просто не разглядел с первого раза… Удовлетворен? Садись. Пиши.

К о с т я. Что писать? И почему я?!

Л е о н и д. У тебя почерк мягче, больше на женский похож.

К о с т я (скребет в затылке). А может, ну его к дьяволу, этот розыгрыш, а?

Л е о н и д. Ты что? Наташи испугался?! Слушай и мотай на ус. Если хочешь, чтобы твоя Наташа была действительно твоя и не фордыбачила перед тобой, как сегодня, — не будь тряпкой и слюнтяем вроде Сергея. Сам видишь: много он успел у той же Ларисы со своими цветочками да стишками? А мне стоит снять трубку телефона, сказать: там-то и в такое-то время — и все.

К о с т я (сдается). Ну, ты, конечно… Ты это умеешь.

Л е о н и д. И тебя научу! Садись и пиши…

Свет гаснет.

Вестибюль общежития. На сцене швейцар  А к и м о в н а.

А к и м о в н а (сидит, читает газету).

Чертовски трудно заниматься,

Когда тебе… давно за двадцать.

И печень у тебя не та,

И в пояснице ломота!

Но мы сознательные люди

И заниматься все же будем:

Перескрипим, перекряхтим —

Пример покажем молодым!

Входит комендант общежития  П е т р о в н а.

П е т р о в н а. Акимовна!

А к и м о в н а (вскакивает, вытягивается, козыряет). Здравия желаю, товарищ комендант!

П е т р о в н а. Докладывай положение.

А к и м о в н а. В общем и целом положение вполне… Все тихо и мирно.

П е т р о в н а. Может, скажешь, и не звонят и свидания не назначают?

А к и м о в н а. Гм… Звонят, товарищ комендант. Только и знай: то на второй этаж беги, то на третий…

П е т р о в н а. А я тебе что сказала? Отставить, не бегать, не вызывать по этим делам ни к телефону, никуда.

А к и м о в н а. Ну как же, товарищ комендант…

П е т р о в н а. Так! Пускай лучше заблаговременно к зимней сессии готовятся, а не свиданничают.

А к и м о в н а. А если парень и девушка… молодые, красивые… если у них любовь?

П е т р о в н а. Акимовна! Вплоть до увольнения!

А к и м о в н а. Слушаюсь, товарищ комендант. Отставить и не бегать. Пускай готовятся…

П е т р о в н а. То-то! Все?

А к и м о в н а. Так точно, все… Кроме телефонограммы. Через адресный стол с междугородной передали. С цветочком!

П е т р о в н а. С каким еще цветочком?!

А к и м о в н а. С ландышем. Вот… (Читает.) «Из Барнаула. Буду в Москве двадцать пятого. Очень прошу выйти в двенадцать ноль-ноль к памятнику Пушкину. Ландыш». (Понимающе ухмыляется.)

Чертовски трудно не влюбляться,

Даже когда тебе за двадцать!

П е т р о в н а. Ты что, спятила? Не передавать. Отставить Ландыша тоже.

А к и м о в н а. Как — не передавать?! С междугородной — вам, товарищ комендант!

П е т р о в н а. Что-о?!

А к и м о в н а. «Антонине Петровне Слободкиной».

П е т р о в н а. Глупости! Путаешь все! Путаешь и завираешь! Выбрось сейчас же!.. Отвечай по всей форме: глядишь в оба?

А к и м о в н а (снова козыряет). Так точно, в оба!

П е т р о в н а. Не проходил еще?

А к и м о в н а. Никак нет, не проходил. Гм… (Бросает телефонограмму под стол, в корзину.) А я-то думала, товарищ комендант…

П е т р о в н а. Пока ты думала да путала, он, наверное, уже двадцать раз туда-сюда проскочить успел. Такой народ! Видишь?.. (Показывает.) Был утюг. А теперь что? Кусок железа, лом. И что только они им делали, понять не могу. Ручки как не бывало!.. А за этим Строевым особо глядеть надо. Не парень, а каверза самая настоящая!.. О! Идет, легкий на помине. Акимовна, товьсь!

Входит  С е р г е й  с саквояжем в руках.

С е р г е й. Бдительному стражу порядка и нравов — Антонине Петровне Слободкиной — привет и салют! (Хлопает дверью.)

Акимовна предупреждающе машет ему руками.

П е т р о в н а (гневно). Сколько раз говорила: не хлопай дверью.

С е р г е й. А я и не хлопаю. Это я салютую вам подручными средствами. Акимовна, ключ… Или наши уже дома?

А к и м о в н а. Дома, дома. Иди уж.

П е т р о в н а. Стой! Что несешь?

С е р г е й. Я?.. Ничего… Белье из прачечной.

П е т р о в н а. Покажи.

С е р г е й (возмущенно). Антонина Петровна! Хоть вы и комендант, но не имеете права…

П е т р о в н а. Имею. Полное. А может, ты какое-либо горючее или пахучее вещество в общежитие несешь.

С е р г е й. Да какое там вещество!

П е т р о в н а. От тебя не только вещества, но и существа ожидать можно. Стой, говорю! Покажи, говорю!

С е р г е й. Антонина Петровна!.. (Делает неловкое движение, саквояж раскрывается.)

П е т р о в н а (заглядывает в него и с ужасом вскрикивает). Крысы?!

С е р г е й. Белые! Не какие-нибудь, а белые!

П е т р о в н а. Долой! Сейчас же долой!

С е р г е й (умоляюще). Антонина Петровна! Это для опыта… Для очень важного опыта!

П е т р о в н а. Никаких опытов! У нас здесь культурное общежитие, а не… а не… даже не знаю что!..

Сергей с досадой машет рукой и, возвращаясь на улицу, снова хлопает дверью.

А к и м о в н а. Товарищ комендант, а может, действительно?.. Не зря же парень так старается: то жаб, то крыс тащит.

П е т р о в н а. А-а, глупости! Говорит, будто настойку какую-то делает, которая на рост влияет. А зачем это? Мы с тобой еще и до этой настойки добраться должны. А то он как разведет нам вот таких клопов — что тогда?

А к и м о в н а. Гм… Не дай господь!..

Входит  С е р г е й  уже без саквояжа.

С е р г е й. Довольно-таки отсталый вы человек, Антонина Петровна. Вот и в армии, говорят, были на командных постах, а все равно…

П е т р о в н а. Иди, иди, передовой!.. Я понимаю, если бы ты какую-либо сироту с улицы обогреться привел, а то…

С е р г е й. Какую сироту? Где они у нас на улице валяются?

П е т р о в н а. Это я к примеру говорю. Стой! А куда ты крыс девал?

С е р г е й (смеется). В сквере, в кусты, на волю выпустил. (Быстро уходит наверх.)

П е т р о в н а. А чемоданчик?! Ой, врет, ей-богу, врет. Акимовна, а ну быстро выйди, погляди, пошарь во дворе…

Акимовна уходит. Антонина Петровна садится на ее место, вытаскивает из-под стола корзину, достает из нее телефонограмму, перечитывает.

«Слободкиной… Ландыш…»! Ну что ты скажешь, это ж надо уметь так путать и завирать!.. (Снова бросает телефонограмму в корзину.)

Свет гаснет.

Та же комната в студенческом общежитии. К о с т я  и  Л е о н и д  заканчивают писать «письмо Ларисы», смеются. Вбегает  С е р г е й.

С е р г е й. Быстро нужна веревка!

К о с т я (прячет письмо). Какая веревка?

С е р г е й. Моя, туристская… (Ищет в шкафу.)

К о с т я. Зачем она тебе понадобилась?

Л е о н и д. Уж не вешаться ли вздумал? Опомнись, несчастный! Костя, мы не должны этого допустить.

К о с т я. Что?.. Ну да, ни в коем случае.

Л е о н и д. Иначе… как же негры в еще оставшихся колониях?

К о с т я. Да!..

С е р г е й. Вот она! (Достает из шкафа веревку, прикрепляет ее одним концом к оконному шпингалету и бросает за окно. Убегает.)

К о с т я. Гм… А все-таки что