дитя. Конфликт их может смягчить только одно, время. Рано или поздно всё забывается. И даже старые обиды могут растворятся во временных потоках, особенно если сплести их, перевязать добрыми делами.

Армия, не встречая какого-либо сопротивления, двигалась дальше. Трупные тени, гоблины… две мировые проблемы, по велению волшебной палочки растворились. Никто не смел нам препятствовать, пытаться встать на пути силы, что уже давно превзошла по мощи некоторые местные королевства. Травоядные обзавелись зубами, вместе с ними, в одном ряду стояли хищники, рядом эльфы и феи, и, в заключении, дополняя объединённое войско, шли дроу. Сталь и магия, вчерашние приспешники света и тьмы, стали одним целым. Единым войском, что сплотилось под знаменем какого-то… нет, не жалкого, теперь я не могу себя таким называть. Великого Фермера, чьё государство, быть может даже империя, взяло своё начало от какой-то случайно заброшенной в котёл морковки. Абсурд, случайность, один маленький, но очень значимый рояль, сделали из болезненного, трусливого мальчишки того, кем я сейчас являлся.

Компьютерный задрот, пацифист, алкаш… Сейчас я редко вспоминал об играх, ибо, когда на кону жизни, развлечение — последнее, о чём хочется думать. Реальные заботы о ближних, о слабых, мысли о том, что я могу сделать чью-то жизнь, чей-то мирок чуточку лучше, заменили мне виртуальные развлечения. Пацифизм, в свою очередь из меня выбили палками, растоптали его ногами и выдрали когтями. Я не стал злодеем, но и гуманным добряком называть себя более не мог. На моих руках следы крови, и тянутся они до самых локтей. Эту кровь ничем не смыть. Глупо и мерзко даже думать, сколько жизней было отнято за привнесённую мною в этот мир идею равенства. Быть может, убито столько, сколько не погибло бы в этих лесах от зубов и когтей хищников за ближайшие сто лет. Сожалею ли я о содеянном? Нет. Я верил и до сих пор верю, что каждая жертва имела свой смысл, приближала нас к тому, о чём многие и не мечтали, к миру и покою. Разве может так рассуждать пацифист, шагающий по отрубленным головам своих врагов? Думаю нет, не может.

Единственное, о чём я мог не рассуждать часами, так это о зависимости к алкоголю. С ним всё куда проще. Нет алкоголя, нет проблем. Его появление не за горами, хищники и дроу умеют его производить, только приказами своими я не стану ускорять этот процесс. Алкоголь — это плохо, по себе знаю, потому, хоть этот грех, его появление в миру пусть останется на чьей-то другой совести.

Войско, не заходя в деревню мою всего каких-то пять-семь километров, проходит развилку. Кто-то из местных заботливо высек на дереве прямоугольник, со стрелкой указывающей в сторону Озёрного. Рядом, контур моего двухэтажного домика, со стрелкой, направляющей в сторону деревни. Символы, они повсюду. Пусть местные ещё и не умею писать, но уже сейчас появляются первые тропы, будущие дороги, направления. Очень удачно, рядышком с деревом подвернулся мне каменный булыжник. Не большой, до колена, но достаточно плоский, а вместе с тем подходящий для росписи будущего указателя. Озёрный и деревня — это хорошо, но… у нас теперь ведь есть ещё и третье направление, на запад. Фантазировать, выдумывать велосипед и подобное не стал. Озёрный есть Озёрный, деревушка моя пусть так и останется «Деревней», а будущий город, эх… С именами у меня большая проблема. Из говна и палок сделав себе долото и молоток, начинаю высекать буквы. «Новый Вавилон», очередное попаданческое клише, до коего додумался мой мозг, стало названием будущего города-крепости, расположившегося в горах. Внутренне, название это меня слегка пугало, ведь из песен я знал, что старый Вавилон был разрушен. Но, моя привычка давать названия «на отъебись», взяла надо мною верх.

Налево пойдёшь, в деревню придёшь, на право, Вавилон новый сыщешь, а прямо… прямо, там как в сказке, пока что виделась мне только смерть. Не моя собственная, с Аоррой, Эсфеей и Зуриэль она мне не грозила, в этом я уверен. Смерть чья-то другая, чужая, но от того не менее болезненная. Мысль о боли, страданиях, муках, побудили во мне мысль. Что если Лефсет, демон, поселившийся в нём, только этого и добивается? Может, он как берсерк или главный босс, что, теряя юнитов, становится сильнее, нарочно отправляет пешек на убой? Накопление ультимативной способности путём получения урона, собирания душ и прочего… Мысли, идеи, забивали голову мою не хуже, чем планы по испытанию своих новых Созидательских способностей. Уже сейчас, пусть и не осознанно, я мог замедлять время, хоть и с трудом, передвигаться в нём с бешеной для обычных живых скоростью. Может и в крафте, в создании, я мог исполнить нечто такое, что даже Китайскую… вернее Матвеемову стену с Солнечными вратами за пояс заткнёт⁈

Руки мои чесались опробовать новые способности. Но, время летело, богиня и дроу, предчувствуя скорую битву, запрещали мне не только крафтить, но даже и спарринговаться. Озёрный, до него оставалось меньше нескольких часов пути, и прибыть в него мы должны были во всеоружии, будучи готовыми сразу вступить в бой. Кто-то что-то недоговаривал, казалось, от меня нечто скрывают. Чем больше мне запрещали что-то делать, чем плотнее сжималось окружение ангелы и дроу, тем хуже становилось моё предчувствие. За какой-то час до прибытия, с первыми прибывшими из Озёрного встречать нас гонцами, опасения мои подтвердились. Битва за переход у Озёрного уже началась.

Оповестить о происходящем в форте прибыл лично мой старый, добрый друг и его новый приятель в лице Свирепого Рыка.

— Кобаго, друг, что случилось⁈ — Когда тот приблизился, замечаю новую, свежую рану на плече здоровяка кролли. Безухий, с отсутствующим глазом, выглядел он как всегда зловеще, но, на сердце ощущалось тепло. Кобаго, он стал одним из символов нашего сопротивления, смелости кролли, а ещё, тем, без кого ушастики никогда бы не обрели веру в себя.

— Цветок Жизни вступила в бой против своих сестёр на переправе. Хранители Лефсета при помощи магии наводят мосты, разрушают укрепления наших союзников, идут на прорыв.

— Мост из корней? Какая глупость. — Выдала Аорра.

— Баба с цветком на голове тоже так считала до тех пор, пока меткий выстрел Короля остроухих не оторвал ей левую руку. — Прорычал Свирепый Рык. — Стрелы врага точны и смертоносны, а разрушительная мощь от магии Лефсета заставляет шерсть вставать дыбом. Матвеем, стена твоей Озёрной крепости пробита, много раненых, враг и его колдуны в разы сильнее,