уж Черная Молния, которой он себя покрыл, вообще не видела разницы между Земляными Драконами самого Математика Боя и обычным мокрым печеньем.

Но крошево, в которое превращались разрушаемые змеи, оказалось крошевом, начиненным взрывчаткой-фуин. И Эй, оказавшийся прямо в эпицентре облака этого крошева, оказался и в эпицентре мощнейшего взрыва!

Он приземлился, пошатнувшись — его неслабо приложило, однако, он все еще был на ногах. И эти самые ноги ему тут же пришлось использовать, чтобы отпрыгнуть от расцветшего под ногами цветка нового фуин.

Математик Боя был везде, он видел каждое его движение, предугадывал их или, если этого было недостаточно, создавал самому себе условия. Он бил и бил взрывами, техниками и Льдом, удерживая Райкаге на расстоянии и умудряясь уклоняться от десятков молний, разящих все вокруг.

Гора задрожала вновь от противостояния этих двух шиноби, и на этот раз доминировал Сенсома.

— Поиграли и хватит, — произнес Эй вдруг.

Дзанг! Вновь, как и до этого, Райкаге будто бы мгновенно очутился рядом, и Сенсома еле-еле успел заблокировать его удар клинком. Наотмашь ответив, он бросил взгляд на техники, которыми преградил к себе путь и понял, как противник избежал их действия.

Они просто были разрушены. Раздавлены превосходящей силой его нинтайдзюцу.

Но Сенсома не отчаивался, под монотонный счет Исобу вновь и вновь отбивая атаки врага. Он произвел молниеносный укол прямо в его грудь и тут же словил на передвижении, ударив свободной рукой под дых. Эй даже не дрогнул, отпрыгнув и вновь сократив дистанцию. Со стороны это напоминало стаю волков, окружившую раненого медведя и истерзающую его атака за атакой.

Но стаи не было. Был лишь только Райкаге.

— «А он все еще держится, и все еще остается опасным,» — думал Эй, раз за разом нанося удары. — «Я должен подловить его на ошибке. Прямо здесь и прямо сейчас.»

— «Если продолжу в таком темпе, меня разорвут,» — подумалось Сенсоме при очередном ударе. — «Нужно поймать его…»

Сенсома не знал, как сильно помешан на нинтайдзюцу Райкаге. Да и откуда ему было знать? Да и зачем, даже? Конечно, Сенсома понимал, что Эй знает о нем многое, но, все же, здесь и сейчас он просчитался.

Это не было халатностью или недоработкой, просто Сенсома решил, что должен подловить на удивлении. Удивил-победил, так иногда говаривал Мусаси в лучшие годы. Поэтому-то перерожденный и решился использовать это…

Неожиданно отпустив свой клинок, он схватил Эя обеими руками и встал в низкую стойку. Райкаге сразу же понял, что началась какая-то связка, а потому со всей силы ударил ногой в лицо противника. Как бы мастеровит не был Математик Боя, он все еще медленнее.

И в этот момент лицо Сенсомы закаменело. Бог-Камень принял в надежные объятия своего создателя, обещая ему, практически, неуязвимость.

Нога Эя остановилась в миллиметре от каменного покрова. А потом он, быстро, до «распаковки» Сенсомы, прыгнул вверх, принимая в руки уже летевшие к нему молнии. И направил их прямо в цель, окрасив в черный.

Ведь каждому генину известно — Молния бьет Камень.

Сенсома не рассчитал того, что Эй будет готов, а сам Эй был готов еще с начала боя. Именно так он хотел победить — доказать, что его Стихия превосходит силу Математика Боя. Его Черные Молнии не просто сильнее техник Земли Бога Шиноби — они на другом уровне!

Из камня Сенсома выпал поливая все кровью изо рта…

— Это конец, — озвучил приговор Райкаге.

— Он… проиграл?

Сашими… удивилась. Просто удивилась, как удивляются тому, например, что чего-то не знали. Так буднично и легко мог удивиться только человек, которому сказали, что Сенсома Узумаки-Томура проиграл. А меж тем его чакра почти не ощущалась.

— Теперь вы наши! — рыкнул Четвертый Эй, хватая Узумаки за запястье. — И не вздумайте дурить — ваш защитник уже мертв!

Ловен грустно вздохнул и присел к ничего не понимающей Омо.

— Поспи, детка, — сказал старый Архимаг, накладывая на девочку заклинание сна. — А теперь…

— Да я тебя… — шагнул к нему Эй, но тут же замер.

Он услышал смех.

— Кх-ха-ха-ха-ха-ха… — тихо рассмеялся Сенсома, смахивая кровь, льющуюся из глаз, а потом запрокинул голову к небу. — БХ-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!

Почти все его внутренности были сильно повреждены, конечности слушались с трудом и вся сила его регенерации уходила лишь на то, чтобы поддерживать в нем жизнь. Дунь — развалится. Окажись Сенсома в таком виде перед Мадарой, и, кто знает, может быть, Учиха взял бы верх.

— Молодец, кхе-кхе, парень, — прохрипел Бог Шиноби, стараясь не выплюнуть легкие. — Попадись я еще разок на это, и точно умру. Видит Автор Ловена, в этом мире еще остались ребята, которые могут меня поразвлечь…

— Это было прямое попадание, — Эй нахмурился, смотря на трещину в Священной Горе, которую оставила его атака. — Ты уже должен быть трупом.

— И в чем же дело, сорванец? — усмехнулся Сенсома, утирая кровь с губ. — Я — зомби?

— Твои Врата, — теперь уже взгляд Райкаге стал почти растерянным. — Обычно ты называешь их, когда активируешь…

— Да-а-а?

— И то сияние. Я заметил чакру, но не понял, для чего ты ее использовал. Будто бы случайно, но… И тот золотой блеск. Все ясно. Это было Хенге.

— И зачем же я использовал Хенге, Райкаге Эй?

— Чтобы скрыть то, — Эй затаил дыхание, сам боясь слов, что сейчас озвучат его губы. — Что ты не использовал Врата.

— Хо-хо-хо, а ты и правда хорош! — оценил Сенсома, и Эй почувствовал, как физически неприятно стоять с ним неподалеку. — Начало, Исцеление, Жизнь, Боль, Предел, Прозрение…

Райкаге стоял и пораженно смотрел, как только что побежденный противник свежеет, набирает силу и…

Становится сильнее в десятки раз.

— На пенсии я много думал об этом, парень, — произнес Сенсома, замерев перед открытием Седьмых Врат. — Как же сделать бои веселее? Чем я могу помочь своим противникам? Внутренние Врата — сильнейшая техника усиления, но далеко не единственная. И тогда я раздобыл технику Страны Ветра. Семь Вдохов Небес — я сражался с ее создателем, если тебе интересно. Они слабее, но все равно сильны. А главное — я могу использовать все Семь так, что никто из врагов не поймет, что я поддаюсь. Нужно было только лишь отточить Хенге.

— Если ты использовал Седьмые, то у тебя больше нет легких.

— Но я же дышу. Все