эти две поездки в Лос-Анджелес были выходными. Вылет в пятницу, возвращение в понедельник. И хотя я была уверена, что Лен звонил мне из аэропорта каждый раз перед взлетом и после приземления, до меня дошло, что он мог звонить и из арендованной машины, направлявшейся в Вермонт и из Вермонта.

В день исчезновения Меган Кин Лен останавливался в замке Мармон. По крайней мере, так утверждает приложение календаря. Но когда я позвонила в отель и спросила, заселялся ли Леонард Брэдли в те выходные, мне сказали, что нет.

– Заказ был, – сообщил мне портье. – Но он не заселился. Поскольку он не отменил заказ, нам пришлось снять деньги с его кредитной карты. Я предполагаю, что речь идет об этом.

Я повесила трубку и позвонила в отель, в котором он якобы останавливался на выходных, когда исчезла Тони Бернетт. Ответ был таким же. Бронь была, номер никто не отменял, Лен так и не приехал, деньги списаны с кредитной карты.

Вот когда я узнала.

Лен – мой Лен – сделал с этими девочками что-то ужасное. И пряди волос, и их права в его коробке для снастей были сувенирами. Сувениры убитых хранились у убийцы как воспоминание.

За несколько минут я испытала все ужасные эмоции, какие только можно себе представить. Страх и печаль, шок, замешательство и отчаяние, все столкнулись в один разрушительный момент.

Я плакала. Горячие слезы, которые оттого, что я так сильно дрожала, стекали с моих щек, как капли дождя с дерева, поваленного ветром.

Я застонала, сунув кулак в рот, чтобы Лен наверху не услышал его.

Гнев, боль и предательство были настолько подавляющими, что я честно думала, что не смогу так жить. Я умру, и это не так страшно, учитывая все обстоятельства. Это, безусловно, избавило бы меня от страданий, не говоря уже о том, что избавило бы меня от дилеммы о том, что делать дальше. Обратиться в полицию было само собой разумеющимся. Я должна сдать Лена. Но когда? И как?

Я решила сказать Лену, что не могу найти его зажигалку и мне нужно бежать в магазин, чтобы купить еще спичек. Тогда я могу поехать прямо в ближайшее отделение полиции и все им рассказать.

Я сказала себе, что это возможно. Я ведь была актрисой. Несколько минут я могу притворяться, что меня не тошнит и не пугает это. И я колебалась между желанием убить себя и желанием убить Лена. Я запихнула права и пряди волос в карман и вышла наверх, готовая солгать Лену и бежать в полицию.

Он все еще был на кухне, выглядел как всегда томительно-сексуальным в своем дурацком фартуке «Поцелуй повара». Он налил два бокала вина и разложил сыр на блюде. Это была настоящая картина домашнего довольства.

Кроме ножа в руке.

Лен быстро и легко нарезал салями на тарелку с сыром. Но то, как он сжал нож, с улыбкой на лице и с такой силой, что костяшки пальцев побелели, заставило мои руки дрожать. Я не могла не задаться вопросом, убил ли он тех трех девушек одним и тем же ножом, с такой же крепкой хваткой, с такой же довольной улыбкой.

– Си, ну куда ты так долго пропала, – сказал Лен.

Он не знает, что все изменилось с тех пор, как я спустилась в подвал. Что все мое существование только что превратилось в пепел, как будто я была персонажем одного из тех чертовых фильмов о супергероях, над которыми он должен был работать, в то время как он был здесь на самом деле, положив конец жизням трех человек.

Он продолжал резать, лезвие ударялось о разделочную доску. Пока я это слышала, все те ужасные эмоции, которые я испытывала, ушли.

Кроме одной.

Ярости.

Она вибрировала во мне, как будто я была стаканом с водой, по которому ударили. Я чувствовала себя такой же хрупкой, готовой разбиться. И по мере того, как ярость проходила через меня, я начала придумывать причины, по которым мне не следует обращаться в полицию. По крайней мере, по одной причине.

Первое, о чем я подумала, была моя карьера. Боже, помоги мне, но это так. Факт, за который я до сих пор себя ненавижу. Но я сразу поняла, что на этом все закончится. После этого меня никто не возьмет на работу. Я бы стала изгоем. Одной из тех людей, замешанных в чем-то столь постыдном, что навсегда запятнает их репутацию. Как только станет известно, что Лен – убийца, люди осудят меня – и очень немногие поверят мне, что я этого не знала. Я была уверена, что большинство людей спросят, как я не заметила прямо у себя под носом серийного убийцу, который живет в моей квартире и спит в моей постели.

Я знала это, потому что спрашивала об этом саму себя. Как я могла ничего не заподозрить? Как я пропустила знаки? Почему я ни о чем даже не догадывалась?

Обязательно нашлись бы и такие люди, которые думали бы, что я покрываю своего мужа. Было бы много предположений о том, а не являюсь ли я его сообщницей?

Нет, единственный способ избежать сплетен и сохранить свою репутацию и карьеру – это если бы Лен сдался сам. Если бы он признался, – мне, потом полиции, – что он серийный убийца, тогда, может быть, я вышла бы из ситуации невредимой. Невинная жертва.

– Извини, – сказала я, потрясенный тем, что вообще могу говорить. – Марни написала мне сообщение, пришлось ей отвечать.

Лен перестал резать, нож завис над разделочной доской.

– Написала? Мне показалось, я слышал, как ты с кем-то разговаривала.

– В итоге я позвонила ей. Ты же знаешь, как она любит поболтать.

– А зажигалка?

Я сглотнул, обеспокоенная.

– А что зажигалка?

– Ты нашла ее?

– Да.

С этим одним словом я начала готовиться к тому, что, несомненно, станет худшей ночью в моей жизни. Я протянула Лену зажигалку и спросила, может ли он разжечь огонь, пока я поднимусь наверх переодеться. В спальне я запихнула права девушек в ящик комода, прежде чем