Наконец, городской глава — бородатый дядька с серьёзными и немного грустными глазами — встрепенулся и сказал:

— Мы проведём судебное заседание здесь.

— Правильно! — хором поддержали его какие-то педики из администрации, чудом успевшие спастись из рушащейся ратуши.

Стражники молчали.

— Постройте арестованных в ряд, — приказал глава.

Стражники с энтузиазмом принялись за дело. С по-настоящему упоротым энтузиазмом. Так вышло, что Экси поставили возле ямы, которая раньше была тюрьмой. Внутрь навалило немало обломков, однако высота всё ещё была приличная. А потом звёзды сошлись так, что рядом с ней захотели поставить меня.

— Это, идите на**й! — упёрся я. — Не надо меня к ней!

— Мёрдок, за что ты так меня обижаешь?! — в отчаянии закричала Экси. — Неужели тебе даже постоять рядом со мной жалко? Я ведь старалась тебе помочь!

— Да ты чё, дура, не понимаешь?! — заорал я, шлифуя подошвами по земле. — Тебя ж щас...

Объяснить до конца я не успел. Стражник толкнул меня особенно сильно, и полутораметровым «пузырём» я толкнул Экси. Та коротко взвизгнула, взмахнула руками и грохнулась в яму. Я встал на её место, глянул вниз и никого не увидел.

— Светлого тебе респауна, — буркнул я и повернулся к стражнику.

Тот застыл с раскрытой пастью.

— Кто это сделал? — спросил городской глава.

— О-о-он, — неуверенно сказал стражник-непись. Подумал и добавил: — Я-а-а-а? — И, поразмыслив ещё немного, вдруг поднял голову и выдохнул: — Небо!

После чего упал, будто подкошенный.

— Х*ясе, — прокомментировал Рома, глядя на труп непися. — Чё это он?

— Коротнуло, — озвучил я своё видение ситуации. — Нормально всё, Ром. Это рок-н-ролл, забей.

Ко мне подтолкнули Дона, к нему — Сандру, Колю, потом — Иствуда с Ромой. На том мы и закончились. Труп стражника закрыли от нас другие стражники. Все сделали вид, будто ничего такого не случилось.

— Тебе не кажется, что здесь кого-то не хватает? — спросил меня Дон вполголоса.

— Да щас её приведут, — зевнул я. — Видал, два стражника исчезли? Ща они на респе появятся и повяжут...

— Я не об Экси, — перебил Дон. — А о твоём дорогом друге.

— Чё вы все до Мэйтаты доковырялись? — возмутился я.

— Потому что все, кроме тебя, видят, что он — эгоистичный самовлюблённый сукин сын...

— Дон, посмотри на меня. В глаза мне посмотри. Я знаю, что Мэйтата — эгоистичный самовлюблённый сукин сын без каких-либо моральных устоев и нравственных ценностей. Я ж не малолетка, уехавшая с байкером на поиски сладкой жизни, Дон, ну чё ты?

— Тогда почему?..

— Ну, Дон... А ты — почему? Что я для тебя хорошего сделал? Клиентов отвадил, кабак попортил, с Присциллой херня такая вышла. А ты вот тут со мной стоишь, весь такой арестованный. Всё почему? Потому что я охеренен. Вот и Мэйтата такой же. Его фикус не в том, чтобы прикрывать мою задницу в любой ситуации. Он делает дружбу иначе.

— Фикус? — как-то совсем растерялся Дон.

— Выражение такое. Забей, нерусь.

Стражники выстроились таким образом, что как бы образовали стены импровизированного зала заседаний. Перед нами на пустое пространство важно вышел городской глава и провозгласил:

— Судебное заседание номер двадцать один, город Линтон.

Херасе, сколько уже насутяжничали. Вот п*здельники, только бы языками молоть!

— Слушается процесс «Мёрдок против Линтона» и сопутствующие. Судья — городской глава Юлиус Франс. — Глава поклонился, видимо, приветствуя сам себя, поскольку кланяться такому отребью, как мы, ему вроде бы не полагалось. — Обвинитель — Иоганн Уитмен.

Рядом с Юлиусом встал дядька с моноклем, в цилиндре и со скучным усатым лицом. Этот кланяться не стал.

А Юлиус вдруг странно дёрнулся, словно ему неровно состыковали две части программы, и чуть изменившимся голосом сказал:

— Защитник — Вивьен Дэй.

— Чё, б**дь?! — ахнул Рома.

— Господин Romul, вы оштрафованы на пять золотых за неуважение к суду, воздержитесь от выкриков без разрешения и от обсценной лексики! — тут же среагировал Юлиус.

Но на него всем было насрать. Потому что к нему действительно подошла, выскользнув откуда-то из толпы неписей, пропавшая супер-сука Вивьен.

«Ах ты ж сука!» — так и вертелось у меня на языке.

Но я был умным и молчал. Потому что начну п**деть — меня начнут штрафовать. А у меня и так проблем навалом. Я, конечно, никогда не останавливался перед тем, чтобы увеличить количество проблем, но то пьяным. А со всеми этими отсидками да побегами я стал какой-то совершенно до безобразия трезвый. И, что самое страшное — здравомыслящий.

Блин, ну вот как сохранить трезвость сознания, когда рядом с грёбаным дядей Юлиусом встала грёбаная Супер-Сука Вивьен?! Да пусть меня трахнут, если я уже вообще хоть что-то понимаю. Понял бы, выйди она в качестве обвинителя, но она вылезла защитником! Может, отмажет своего драгоценного Рому, а остальных на пожизняк закроет?

Вивьен вела себя невозмутимо, даже не подавала виду, будто знакома с кем-то из нас. Рома заткнулся, так и стоял с раскрытым ртом. Остальные просто слегка удивились. Ну, они-то не знали, что устроила Вивьен, и почему я очень хотел её найти и покарать.

Знали только я и Коля. И тут я заволновался. Наклонился вперёд, через Дона взглянул на пацана. Пацана трясло. Прям нешуточно колбасило, аж цепи звенели.

— Коль, — тихо сказал я. — Коляныч, слышь?

Коля посмотрел на меня. Глаза его были так широко раскрыты, что, наверное, в них я казался крохотной частью огромного и бессмысленного мира, на которую и внимания-то обращать не стоит.

— Коляныч, успокойся, я тебе говорю. Не дёргайся. Всё будет норм. Мы с тобой потом эту шалаву, если хочешь, на двоих распишем. Лады? Она ответит.

Коля моргнул. Потихоньку мои слова доползли до его сознания, и он кивнул, с видимой неохотой.

— В смысле? — Рома тоже наклонился вперёд и встретился со мной взглядом. — Типа, чё? Вы чё, о**ели, что ли?

— Ромул, вы оштрафованы за неуважение к суду на пять золотых! — крикнул Юлиус.

— Да х*ли опять я-то?! — заорал Рома.

— Ромул, вы оштрафованы...

— Да иди ты на**й! — Рома плюнул в сторону судьи.

Тот помолчал и, видимо, сделал мудрый вывод, что если от Ромы не от**аться, то он не заткнётся. И от**бался.

— Заседание суда объявляется открытым, — провозгласил Юлиус. — Заслушивается обвинение.

Иоганн выдвинулся вперёд и, устремив свой монокль выше линии горизонта, начал хорошо поставленным голосом с великолепной дикцией зачитывать список моих прегрешений. Потом — прегрешений каждого в отдельности. Грехи Экси он оглашал в самом конце, и девчонку ввели прямо под реплику. Поставили замыкающей, подальше от меня.